Л.П. Сабанеев о щуке

По своей хищности, повсеместному распространению и величине, которой уступает только далеко не столь многочисленному сому, щука, несомненно, составляет одну из наиболее замечательных и наиболее известных пресноводных пород рыб.

Хищность, прожорливость и проворство ее вошли в пословицу; она не водится только в небольших стоячих водах и то с многочисленными исключениями; во многих местностях, наконец, она достигает 32, даже 48 и более килограммов веса и 2-метровой длины.

Уже по одной наружности щуки можно судить о ее проворстве и хищности. Почти цилиндрическое туловище оканчивается огромной длинной к плоской головой, имеющей вид челнока, с выдающейся нижней челюстью; широкая пасть ее усеяна сверху и снизу сплошными острыми скрестившимися зубами. Длинная и плоская голова, напоминающая крокодилью, и далеко отодвинутый назад спинной плавник отличают ее от всех других пресноводных рыб. Глаза у щуки сравнительно очень подвижные: она почти так же хорошо видит над собой, как и сбоку. Чешуя щуки мелкая, гладкая; спина у нее темная, бока туловища серые или серовато-зеленые с более или менее значительными желтоватыми пятнами и полосками; беловатое брюхо обыкновенно усеяно сероватыми крапинками; непарные плавники буроватые с черными крапинками или извилистыми каемками, парные — оранжевого цвета.

Цвет этой рыбы, впрочем, весьма изменчив; вообще щука бывает тем темнее, чем она старше; то же самое замечается и в глухих и иловатых озерах, где вся рыба заметно чернее, нежели в озерах и реках с песчаным дном. Кроме того, замечено также, что в северной России щуки бывают всегда заметно светлее и пестрее, нежели в южной. Щурята в течение первого года жизни всегда бывают более или менее темно-зеленого цвета; на 2-м году основной зеленый цвет сереет и на нем уже резко выделяются бледные пятна, которые на третьем году становятся желтыми. В подмосковных губерниях различают по цвету и местопребыванию две разновидности — крупную донную, черную щуку, живущую в ямах на большой глубине, и мелкую щуку-травянку, зеленоватую, живущую на мелких местах. Этим разновидностям соответствуют так называемые апрельчуки и марчуки юго-западной части нашей страны, из которых первые крупнее и темнее последних и нерестятся позднее, в апреле. Марчуки же редко достигают 2,5—3 кг веса. По моему мнению, всякая щука может сделаться донной или травяной, но несомненно, что большинство этих рыб, достигнув известного возраста, поселяется в глубоких местах.

Щука достигает огромной величины и глубокой старости, 16-килограммовую щуку можно найти всюду. У нас самые крупные щуки водятся в северных реках и озерах, вероятно, по причине их меньшей доступности сравнительно с южнорусскими. В Каме и в глубоких бочагах многих уральских небольших рек изредка попадается 48-килограммовая; также в некоторых илистых озерах Приуральского края; в оз. Увельдах напр., была поймана лет 25 назад щука в 56 кг. 64-килограммовые щуки, по свидетельству проф. Кесслера, встречаются в Онежском озере, тогда как в Ладожском эти хищники редко бывают более 16 кг весом.
Самые огромные щуки водятся, по-видимому, в Вычегде и других северных реках. По свидетельству Арсеньева, монахом Ульяновского монастыря поймана здесь на дорожку, т. е. на ходовую блесну, щука в 80 кг. Тот же писатель рассказывает следующий интересный случай. В Нювчимском заводе (в 30 километрах от Усть-Сысольска) в пруде речки Нювчима рабочие в июле 1885 года услыхали у шлюзов необыкновенную возню; масса рабочих увидала голову громадной щуки, которая схватила поперек другую, более 1,5 м, следовательно, около 16 кг весом; возня продолжалась около десяти минут, наконец пойманная перестала биться, и победительница опустилась с ней на дно.

В Сибири очень крупные щуки, кажется, встречаются реже, чем в северной России, и только в озерах. Аргентов говорит о 2-метровых щуках (может быть, это другой вид) в озерах водной системы р. Колымы, но других указаний о больших щуках не имеется. Весьма возможно, что причина редкости больших щук в сибирских и южнорусских реках — совместное жительство с более сильным хищником. Крупная таймень в Сибири, а на юге России большой сом легко могут справиться и с 16-килограммовой щукой.

В Западной Европе гигантские щуки встречались и в XIX столетии, а в прошлом и в средние века они были даже нередки. Еще в 1862 году, по словам Гензика, передаваемым Борне, в Брегенце была поймана щука в 58 кг. Самая крупная щука из когда-либо пойманных — это историческая щука императора Фридриха II Барбароссы, пущенная им, как значилось на кольце, в 1230 году в одно озеро близ Хейльбронна и вытащенная неводом в 1497 году, т. е. через 267 лет. От старости рыба совершенно побелела. Величина ее была 5,7 м, а весила она 140 кг. Портрет этой щуки сохраняется до сих пор в замке Лаутерн, а скелет и кольцо — в Мангейме.

Несомненно, что щуки могут жить не одну сотню лет. Под Москвой при чистке Царицынских прудов (в конце прошлого столетия) была поймана 2-метровая щука с золотым кольцом в жаберной крышке и с надписью: “посадил царь Борис Федорович”. По всей вероятности, она весила около 64 кг. Бланшер говорит, что в 1610 году была поймана в Маасе огромная щука с медным кольцом, на котором был обозначен 1448 год.

Судя по этим данным, щука растет очень быстро, хотя, разумеется, в кормных местах гораздо скорее, чем в малорыбных. Самцы притом всегда бывают значительно менее или, вернее, легче (более чем на треть), чем самки одних лет, и отличаются от них более удлиненным телом и большей прогонистостью. Впрочем, относительная толщина зависит не только от вола, но и от изобилия корма и от возраста. В очень кормных озерах крупные икряники похожи на короткие обрубки и весом в полтора раза, даже вдвое больше, чем самки одинаковой длины, живущие в водах, бедных рыбой. В более умеренном климате щука растет быстрее, чем на севере, где она обречена на более продолжительный зимний пост. У нас, в России, прирост этой рыбы никогда не бывает так значителен, как в Западной Европе. Наконец, следует заметить, что молодь крупных щук растет скорее, чем молодь мелкой, и что прирост год на год не приходится и зависит от урожая молоди и количества мелкой рыбы, вообще корма. Это замечание относится и ко всем другим рыбам.

Таким образом, точное определение возраста щуки и ежегодного ее прироста весьма затруднительно и возможно только приблизительно для какого-либо отдельно взятого водоема. В Москворецких заводях я находил в июле прошлогодних щурят, весивших только около 200 г, тогда как таковые же в Сенежском озере имели уже более 400 г. В зауральских озерах щуки растут еще быстрее. Вообще годовалая щучка имеет у пас от 22 до 31 см длины, двухгодовалая — 30—40 см и вряд ли достигает 1,2 кг веса. Приблизительно можно принять, что у нас в рыбных водах щуке (самке) столько лет, сколько фунтов она весит. Несомненно, что щука растет быстрее всех наших чисто речных рыб (т. е. не считая полуморских белугу и осетра), за исключением сома. Достигнув величины 70 см, т. е. 2—2,5 кг, у нас на 4—5 году жизни она увеличивается в длину медленно и растет больше в толщину. По моим наблюдениям, взрослая щука вырастает ежегодно около 2 см. 16-килограммовые экземпляры имеют в длину всегда около 1,5 м и должны иметь не менее 20 лет, а чаще 30 и более.

Щука имеет весьма обширное распространение. Она встречается во всей Европе, за исключением Пиренейского полуострова, в Сибири и в Туркестане. Ее, кажется, нет в реках Таврического полуострова и на Кавказе. В Восточной Сибири, по всей вероятности, встречается уже другой, хотя и близкий вид — Esox reicherti. Хотя щука всюду принадлежит к числу наиболее обыкновенных рыб, но она, видимо, избегает холодных, быстротекущих и каменистых рек и предпочитает спокойное течение. Реки и проточные озера с камышистыми и травянистыми берегами и заливами составляют ее любимое местопребывание, что объясняет, почему она так редка в некоторых горных реках Северного Урала, также в Смотриче, Днестре и Буге, куда большей частью заходит только случайно из протоков. Но, кроме рек и проточных озер, щука водится в изобилии и во многих стоячих водах, в невымерзающих зимой прудах, даже болотах, дающих начало рекам, наконец, в глубоких ямах от кирпичных заводов и плитных ломок.

На севере нередко можно встретить ее в озерах, почти совершенно затянутых трясиной, в которой остались лишь немногие т. н. “окошки”. Весной щука встречается даже в неглубоких ямах и в лужах заливных лугов, куда заходит во время нереста. Вообще она почти так же неприхотлива в местообитании, как и карась, и подобно ему живет в солоноватых озерах, например в таких Барабинских озерах, где на 400 г воды приходится летом до 2 г соли. Озера с сернистой водой также изобилуют как щуками, так и окунями. Но в мелких, промерзающих до дна водах, щука не может перезимовать, а в суровые зимы погибает во множестве даже в глубоких озерах, если в них нет ключей или не делалось прорубей. Причина гибели — “сдыхание”, или “замор”, обусловливается развитием вредных газов из гниющих остатков растений, а иногда от большого содержания окисей железа.

Всюду как в реках, так и озерах щука выбирает своим местопребыванием места не очень глубокие, травянистые и обыкновенно держится около берегов. Только очень большие живут на глубине, в ямах и под крутоярами, где держится и крупная рыба, которой они питаются. Мелкая же и средняя щука живет постоянно в камышах, в траве и, за неимением того или другого, на севере зарывается в мох или прячется за корягами, под кустами, нависшим берегом, большими камнями и т. п. убежищами.

Щука обладает большим проворством движений, что, конечно, обусловливается удлиненной формой ее тела. Редкой рыбе удается избегнуть зубастой пасти погнавшегося за ней хищника, тем более, что последний преследует ее не только в воде, но даже и в воздухе. Прыжки щуки изумительны: в этом отношении она уступает разве только язю, жереху и лососям. Несмотря, однако, на быстроту свою, щука все-таки большей частью хватает свою добычу из засады или же, подобно сомам, прибегает к хитрости: так, например, Аксаков рассказывает, что щука нередко становится на мели головой вниз по течению и хвостом мутит ил, так что муть совершенно закрывает ее от мимоидущих рыбок. Справедливость этого наблюдения могу удостоверить, так как мне много раз приходилось замечать подобные маневры. Черкасов, основываясь на своих наблюдениях над пойманными щуками, полагает, что малек потому так часто замечается около неподвижно стоящих в траве щук, что последние выделяют слизистые нити, которые привлекают мелочь, становящуюся добычей хищницы. Но вольные рыбы выделяют гораздо меньше слизи, чем пойманные, и эта слизь не затвердевает и не получает формы нитей или вуали.

Вообще щука бродит очень мало и, строго говоря, есть вполне оседлая рыба; только весной перед нерестом она несколько подымается вверх по реке или на пойму, а к зиме уходит в ближние омуты, где отдыхает и иногда не ест вовсе. В это время щуки встречаются довольно многочисленными стаями, хотя, впрочем, следует заметить, что и тогда они лежат больше “вразнобой”, в приличном отдалении друг от друга, далеко не так трудно, как все карповые рыбы. Притом в такие ямы собираются на зиму щуки одинакового или почти одинакового возраста, что, вероятно, происходит от того, что и зимой крупная щука не прочь поживиться более мелкой; кому из рыбаков не случалось находить в желудке или слышать от других, что в желудке крупных щук находили также немалых ее собратьев: 8-килограммовая, например, легко может заглотать 1,5—2-килограммовую, а Терлецкий рассказывает о 2,5-килограммовой щуке, схватившей 1,5-килограммовую, и их продолжительной возне. Вероятно, жадная хищница не могла разжать пасти, увязив в непосильной добыче свои крючковатые зубы.

Прожорливость этих хищников и разнообразие их пищи поистине удивительны, и надо считать большим счастьем, что щука беспощадно истребляет свою собственную молодь, что громадное количество икры и виклюнувшихся щурят пропадает и съедается птицей в тех пересыхающих лужах, куда икра была выметана в половодье. В противном случае при своей плодовитости рыба эта в самом непродолжительном времени неминуемо истребила бы всех других рыб, с ней живущих. О прожорливости щук можно судить уже из того, что, по свидетельству одного английского автора, 8 щук, около 2,2 кг каждая, в восемь недель съели 800 пескарей. Во время нереста других рыб, в особенности же плотвы и верхоплавки (в прудах), желудок щук битком набит мелкой рыбой.

Кроме рыбы, щука не дает пощады никакой живой твари, и жадность ее не знает пределов: во время так называемого “жора”, когда она всего голоднее, щука бросается на крупных птиц, напр. гусей, с которыми, конечно, не может сладить, и на рыб одинакового с нею роста. Вавилов рассказывает, как раз она ухватила за ногу гуся и не разжимала пасти и тогда, когда последний вытащил ее на берег; в Саратове рыбаки говорили Гримму, что там однажды нашли 3-килограммовую щуку, которая задохлась от торчавшего у нее в пасти 3-килограммового голавля. Это, впрочем, весьма невероятно, так как голавль относительно гораздо сильнее щуки. Крупные щуки беспрепятственно глотают утят, даже взрослых уток, почему местами и называются утятницами. Я лично много раз наблюдал в Павдинском пруде (Верхотурского уезда), изобилующем этими хищниками, как они ловили мелких и крупных куликов, весьма многочисленных здесь на пролете, в конце лета. Первое время я положительно не знал, чему приписать жалобный писк и затем внезапное исчезновение птиц, но потом убедился, что это проделки щук; стоило иногда только кулику отойти подальше от берега, по грудь в воду, как хищник хватал его за ноги, и несчастный долгоносик не успевал жалобно пропищать и растопырить крылья, как щука утаскивала его вглубь. Плавающие кулики, особенно плавунчики, глотались целиком, почти без всякой тревоги.

Точно так же щуки пожирают водяных крыс, землероек, в Сибири мышей и белок на переправах во время их переселений. Лягушки и головастики составляют лакомую пищу (прудовых) щук, и, где водятся последние, там зеленые (водяные) лягушки составляют редкость. Схваченную жабу щука немедля выбрасывает. Мелкие едят иногда червей, линючих раков; падаль же и уснувшую рыбу щуки едят очень редко, разве очень голодные. Но и живая рыба не в одинаковой степени пользуется расположением нашей пресноводной акулы, по временам, а также при изобильном корме весьма разборчивой в пище. Так, напр., щука не любит линей, налимов, а местами не берет на карасей, окуней и ершей. Вообще щука хватает свою добычу, как придется, но заглатывает непременно с головы; а если пойманная рыба слишком велика, сжимает ее в зубах до тех пор, пока не переварится заглоченная часть. Крупные щуки глотают рыб целиком, почти без повреждений, и где их много, там нередко эти “выпоротки” поступают в продажу. Пищеварение у щук очень слабое, и через два дня можно еще найти в желудке непереваренных рыб. Этот факт несколько объясняет периодичность жора щуки. Она ест до тех пор, пока не будет набита битком рыбой, буквально по горло, затем переваривает проглоченную пищу в течение многих дней, даже неделями. Громадное количество проглоченной и непереварившейся рыбы дало весьма ошибочное понятие о количестве рыбы, истребляемой щуками и их прожорливости.

Колючеперых рыб, напр., ершей, окуней, щуки ловят с большой осторожностью и во всяком случае сжимают в зубах до тех пор, пока жертва не перестанет биться. Довольно часто, однако, случаются и промахи, и, вероятно, каждому приходилось ловить рыб с широкими ранами на боках и у хвоста — это следы зубов щуки. Особенно часто вырывает она целые куски мяса, и вообще крупная добыча успевает вырваться из пасти хищника, когда у него происходит смена зубов: старые отваливаются и заменяются новыми, еще мягкими. Это любопытное явление происходит обыкновенно в мае; в это время щуки, ловя относительно крупную рыбу, нередко только портят ее, но удержать по слабости зубов не могут, почему и насадка на жерлицах часто бывает тогда только измята и даже не прокушена до крови, что хорошо известно каждому рыбаку.

Выше мы уже упомянули о том, что зимой щука ничего не ест и вместе с тем, вопреки своему обыкновению, не ведет такого уединенного образа жизни. Но и в другие времена года она ест периодически, и большей частью клев ее, или “жор”, бывает 3—4 раза в год: перед нерестом, еще по льду, затем в апреле или мае — июле и особенно осенью — в сентябре — октябре. Периоды эти изменяются, смотря по местности и климату, и жор ее почти незаметен, так как в это время она не имеет недостатка в пище и плохо идет на удочки и жерлицы: всюду кишат тогда миллионы молодой рыбешки. По мнению многих рыбаков, каждый жор щуки продолжается недели 2—3 и узнается по тому, что тогда перестает клевать мелкая рыба. Это не совсем верно, но начало жора щуки нетрудно узнать по тому, что она начинает “бить”, т. е. ловить, рыбу на поверхности и нередко хватает плотиц и прочую “бель”, взявшую на удочку. У коми (зырян) на севере существует примета или, скорее, поверье, что щука берет только в те числа, в которые она метала икру, т. е. если терлась в средине апреля, то в пятнадцатых числах каждого месяца, вплоть до заморозков.

Несомненно, что периоды жора не имеют правильности и обусловливаются главным образом состоянием погоды. При высоком стоянии барометра, т. е. при установившейся хорошей летней погоде, щука “стоит”, т. е. не двигается, по целым часам, даже днем, находясь в каком-то полусонном состоянии. Эта “стойка” прекращается, как только барометр начинает падать, и чем дольше продолжалась хорошая погода и дольше стояла щука, тем сильнее бывает ее жор, тем жаднее она хватает рыбу.

Проголодавшаяся щука теряет всякую осторожность и, как бешеная, бросается на все живое, даже только блестящее. При ужении окуней на озерах нередко бывают случаи, что на малька возьмет окунь, которого хватает щука. В очень рыбных озерах щуки во время жора подходят к берегам массами, хотя ходят вразнобой. В шлюзованных реках, напр. в Москве-реке, Мете и других, вообще многоводных, жор щуки, как и других хищников, находится в зависимости от количества воды, т. е. от количества выпавших дождей. Течение уносит под плотину много молоди и мелкой рыбы, и это обилие пищи заставляет всех щук подниматься кверху, иногда за несколько десятков километров. Заметим, кстати, что во время запора шлюзов щука почти никогда не сбрасывается вниз, подобно судаку, шересперу и голавлю, а остается в тиховодье, которое предпочитает быстрине. Под шлюзами и мельничными плотинами щуки тоже выбирают ямы с водоворотным течением и избегают струи.

Кормится щука по утрам и под вечер, в полдень же и ночью почти всегда отдыхает — спит, нередко на глубине нескольких сантиметров; желудок ее переваривает проглоченную пищу; вслед затем твердые части, как кости и чешуя, изрыгаются ею, подобно тому, как это делается жерехом и налимом. В некоторых случаях пойманная на крючок щука изрыгает даже все содержимое желудка.

Первый жор щуки начинается в феврале или в начале марта, когда она, истощенная продолжительным постом, изнуренная и исхудалая, подходит к закраинам, к устьям впадающих рек и речек и жадно хватает всякую рыбу, которая только может поместиться в ее ненасытную утробу. Этот февральский или мартовский лов щуки многим рыболовам вовсе не известен и бывает всего удачнее на озерах. Стаи щук выходят из ям, рассеиваются и начинают плавать около закраин. Вслед за этим периодом еды щука уже не уходит на глубину и не прячется в укромные места, как обыкновенно, а подымается вверх по реке, идет в речки и ручьи, заходит в полой и через неделю – две, вообще с разливом рек или, вернее, речек, начинает свой нерест. В руслах больших и средних рек щука никогда не мечет икры: она всегда выходит отсюда или в ручьи и речки (первое время), или (уже позднее) в полой, преимущественно в заливных озерах. В средней России нерест ее имеет место в марте, редко в начале или средине апреля, как это обыкновенно бывает на севере. В озерах щука вообще играет позднее, нежели в реках, что обусловливается их поздним вскрытием. В некоторых горных зауральских озерах, напр. в Иткуле, нерест этой рыбы бывает иногда в конце мая. Наоборот, в реках южной России, в нижней Волге, в низовьях Дона и Днепра щука начинает метать икру в феврале. Впрочем, весь период нереста довольно значителен и продолжается около месяца: сначала мечут мелкие трехгодовалые, после всех — самые крупные. Эти мелкие 3—4-летние щуки местами называются “щука-голубое перо”, так как плавники их становятся ярче; в Киеве — вербнянками или марцовками. Крупные в Киевской губ. называются березовками (в Белой Церкви), также апрельчуками. Вообще крупные щуки мечут икру одновременно с лягушками.

Описание самого нереста заимствую из статьи своей: “Зауральские озера”, на которых я не раз имел случай наблюдать как нерест, так и весеннюю ловлю этой рыбы.

“В противоположность большинству рыб щука играет не рунами, а весьма небольшими артелями — штуки по три-четыре, в числе коих находится обыкновенно одна самка, так что молочников гораздо более икряников. Вследствие этого, очевидно, большая часть выметанной икры оплодотворяется, чего далеко нельзя сказать о других рыбах, у которых, частью по недостатку самцов, частью по неправильному распределению их между самками, даже вследствие самой тесноты и безалаберной давки, много икры и молок вытекает и пропадает совершенно понапрасну. При огромном количестве щучьей икры не было бы никакого сомнения в необычайном размножении этого хищника, в конечном истреблении всех других видов рыбы, за исключением окуня и хорошо себя отстаивающего ерша, если бы большая часть икры, выметанной щукой, не оставалась на высыхающих разливах и болотах, множество самой рыбы не пропадало таким же образом и если бы громадная масса щуки, необыкновенно смирной во время нереста, в чем ей уступает тогда даже язь, не делалась добычей человека и хищных птиц, например скопы, коршуна, белохвоста”.

“Щука мечет икру обыкновенно по третьему году, когда уже бывает более 32 см. Прежде всех играет не самая крупная, как у всех других озерных рыб, а самая мелкая, потом средняя и, наконец, самая большая, иногда даже с небольшими промежутками, отчего нерест продолжается чрезвычайно долго, дольше, чем у всех других рыб,— нередко недели две, что, конечно, тоже способствует ее более успешному лову. Много щук ловится еще перед игрой мережами, когда они только лезут в камыши и плавают у закраин. Самый нерест имеет, однако, места не здесь, а на самых мелких местах, в осоке, заливаемой водой озера или реки; вследствие этого часто случается, что они заходят на далекое расстояние от русла реки или летнего ложа озера и нерестятся не только в пересыхающих болотах, но и на твердых, обыкновенно сухих берегах. В это время часто приходится наблюдать щук на такой незначительной глубине, что спина их высовывается из воды. Потом, после внезапной убыли воды, особенно на разливах рек, им предстоит много отчаянных прыжков и хорошо, если удастся перевалиться или перепрыгнуть с разбега в текучую воду или хотя глубокую яму. Без сомнения, множество этой рыбы остается на мели и рано или поздно делается добычей птиц и человека”.

“Прежде всего, как только образуются небольшие закраины и вода начинает поглощать воздух, щука подходит к камышам и всего охотнее плавает у самого края льда, что объясняется тем, что вода содержит тут наиболее воздуха, пузырьки коего освобождаются при таянии. Явление это свойственно, впрочем, всякой рыбе, а у щук выражено только несколько яснее. В это время, предвещающее скорое наступление нереста, обыкновенно ловят их мережами, и чем чаще запутавшаяся щука выпускает, бившись, икру,— тем ближе эта с нетерпением ожидаемая пора. Проходит неделя, щуки начинают ходить уже целыми артелями: обыкновенно два-три самца, отличающиеся своей прогонистостью, преследуют одну толстую, как обрубок, самку: еще день-два и щуки окончательно теряют свою обычную осторожность, подходят к самому берегу озера, вступают в понятые водой прибрежные болота и разливы речек; артели их уже представляются одной слившейся массой; медленно и плавно самка то опускается на дно, то поднимается кверху, и темные спины увивающихся самцов иногда совсем высовываются из воды”.

Молошники, сопровождающие самку, всегда бывают значительно менее последней, иногда вдвое. По словам О. Гримма, с 3,5-килограммовым икряником ходят 1,5—2-килограммовые самцы. Я, однако, никогда не замечал особенно резкого отличия в росте, тем более, что нерест совершается неодновременно, а начинается самыми мелкими (редко двухлетками, а больше трехлетками) и кончается самыми крупными.

Зеленовато-желтая и очень мелкая икра щуки выметывается прямо на дно, чаще на прошлогоднюю траву и ложится в один слой. Количество ее весьма значительно, хотя в этом отношении щука уступает окуню, карасю и многим другим рыбам; известный ихтиолог Блох насчитал в 2,5-килограммовой щуке 136 000 икринок; могу прибавить с своей стороны, что средним числом вес икры приблизительно равняется 1/5 части всего веса щуки, а у крупной это отношение еще более. По уверению многих иностранных авторов, щучья икра, съеденная птицей и извергнутая из заднего прохода, не теряет способности развития, но это вряд ли справедливо; внезапное появление щук да и других рыб в совершенно замкнутых бассейнах объясняется тем, что клейкая икра прилепляется к ногам и перьям водяных птиц, ее пожирающих, и затем переносится ими на огромные расстояния. Впрочем, известны случаи, что и взрослые щуки во время сильного дождя переходили из ближайших бассейнов в соседние, где их не было.

Развитие икры щуки идет сравнительно быстро; для этого достаточна температура в +8 —10° Цельсия. На солнце и в мелкой воде молодые рыбки выклевываются в l1/^ недели, даже в 8 дней, в тени и на более глубоких местах — в две недели и долее. Молодь сначала прячется во мху, в густой траве близ берега, но очень скоро, лишь только исчезнет желточный пузырь и она почувствует потребность в пище, рассеивается и уже не встречается в большом количестве в одном и том же месте. Первое время молоденькие щурята держатся на самых мелких местах, мало пугливы, питаются больше насекомыми, червями и другими мелкими беспозвоночными и редко ловят молодь других рыб ранее июля, когда переходят в более глубокую воду. Но в августе и сентябре щурята кормятся исключительно мелкой рыбой и быстро увеличиваются в росте. В мае они еще менее 4 см, в июне немного более, но в октябре уже нередко бывают более 15 см в длину и более 100 г весом. Затем зимой они почти не увеличиваются в росте до ранней весны. С этого времени они начинают расти не по дням, а по часам. Большая часть щурят погибает еще в самом юном возрасте в высохших разливах, становясь добычей уток и других водяных птиц. Во множестве они поедаются годовалыми и двухгодовалыми щучками и судачками, а в прудах и озерах — окунями.

Большинство полагает, что щука, как хищник, приносит громадный вред рыбьему населению и рыбному хозяйству, что это водяной волк, которого следует истреблять всевозможными средствами до полного искоренения. По их мнению, если не будет щук, то количество рыбы значительно увеличится. Взгляд этот не совсем верен и основан на неправильной оценке значения в экономии природы хищных рыб вообще, а в частности щуки, и на преувеличенных понятиях о количестве рыб, ею истребляемых.
Дело в том, что за очень редкими исключениями, т. е. когда ведется совершенно правильное рыбное хозяйство и разводятся искусственно и с большими затратами такие ценные рыбы, как, напр., форель, щука или другой хищник даже необходимы. В “диких” и “полудиких” водах щуки служат как бы регуляторами рыбьего населения: поедая малоценную мелочь, больных и слабых рыб, они дают возможность более крупным и здоровым особям расти быстрее и давать более здоровое потомство.

Некоторые иностранные авторы выставляют щуку такой ненасытной обжорой, что остается только удивляться, что на свете существуют еще другие рыбы, кроме этого хищника. По словам этих писателей, щука не только съедает в неделю вдвое больше рыбы, чем весит сама, но может в один день съесть одинаковое по весу количество, что физически совершенно невозможно.

Наблюдения и факты показывают нам, что щука переваривает пищу очень медленно, почему ест периодически; набив желудок битком, она переваривает содержимое весьма продолжительное время, затем снова начинает “жрать”. Из того же, что в желудке находят во время жора много рыб, заключили, что такое количество она потребляет чуть не ежедневно, почти круглый год.

Между тем щука едва ли в состоянии съесть в течение года пищи больше, чем вдесятеро, против того, что сама весит, и то только в юном возрасте: чем она становится старше, тем относительно меньше ест, и 16-килограммовая щука, конечно, не истребит в год 160 кг разной живности. Если принять во внимание, что щука ест не одну рыбу, а также раков, лягушек (особенно на юге), мышей, червей и насекомых, что добычей ее делается преимущественно малоценная, а зачастую и вредная рыба, как, напр., гольцы, щурята, что щука растет чрезвычайно быстро, крайне неприхотлива, имеет значительную стоимость и очень верный сбыт на месте, то окажется, что в наших некультурных прудах, озерах и речках этот вредный хищник составляет чуть не самую выгодную породу рыб, не исключая даже сазана. Конечно, судак и налим еще выгоднее щуки, но, к сожалению, они не везде уживаются.

Окунь везде ценится теперь дешевле щуки, сравнительно прожорливее, а потому невыгоднее. Что же касается сома, то он несомненно крайне убыточен, так как является потребителем крупной и гораздо более ценной рыбы, чем он сам. Считаю необходимым оговориться, что крупные щуки по тем же причинам также крайне невыгодны и должны быть истребляемы. Самые вкусные щуки — двух-, трехлетки; начиная же с 4-килограммового веса, они имеют уже жесткое, довольно невкусное мясо, а крупные, 16-килограммовые щуки даже почти несъедобны. Дело благоразумного хозяина соблюдать надлежащее равновесие между щуками и прочей рыбой и не давать щукам достигать большой величины.

За границей уже давно сознали пользу и выгоду мелких щук и нарочно пускают их в те пруды, которые назначены для выкорма взрослых карпов. Поедая молодь последних, они дают возможность развиваться быстрее крупным рыбам. У нас также бы следовало пускать щук в такие пруды, где развелось слишком много мелкого карася, плотвы, а в особенности гольца. Если мало шансов на то, что хищники выживут зиму, что может случиться очень редко, если делаются проруби, то достаточно даже летнего пребывания нескольких щук в пруде, чтобы очистить его от больных и слабых рыб и уменьшить число гольцов — самых вредных рыб, так как они истребляют икру других рыб, сами не представляя почти никакой ценности.

Как уже было сказано, щука доставляет очень вкусное и ценное мясо: только у одних римлян она находилась в большом презрении; у англичан в средние века щука, наоборот, считалась самой вкусной и дорогой рыбой.
Большая часть щуки добывается в озерах, прудах и небольших реках; в судоходных же реках ловля ее сравнительно ничтожна. Молодая щука, приготовленная по-еврейски, с фаршем и с яйцами, или по-польски, составляет весьма вкусное рыбное кушанье; недурны также маринованные щуки, а также жареные, подобно наваге, щурята. В очень иловатых прудах и озерах щуки сильно отзываются илом и иногда даже пригодны только для маринования. Самой вкусной считается молодая (речная) щука — т. н. “щука-голубое перо” перед самым нерестом. Молошники предпочитаются икряникам.

За исключением человека и своих собратьев, щука почти не имеет врагов. Впрочем, на юге России сом, а в Сибири таймень не дают спуску зазевавшейся хищнице. Мелкая щука иногда становится добычей скопы, но крупная (даже 4-килограммовая) обыкновенно топит своего неожиданного всадника. В Западной Европе много щук истребляют выдры, но у нас последних сравнительно очень мало (кроме Польши, почему выдры и называются польским бобром). Зато щуки очень страдают от глистов, которыми заражаются от съеденных рыб и мышей. Изредка встречаются почему-то слепые щуки, а также ненасытные до бешенства обжоры, бросающиеся даже на людей. Известно несколько случаев, что такие бешеные щуки хватали людей за руки или ноги.

Добывание щук производится весьма разнообразными способами — различными сетями и, наконец, крючками, насажанными большей частью живой рыбой.

Главная масса щуки добывается, однако, не в больших реках, а в мелких запруженных притоках, в озерах и речных старицах. Только в этих водах, особенно в озерах, щука имеет большее или меньшее промысловое значение, хотя никогда не ловится единовременно в таком большом количестве, как, напр., судак и окунь, не говоря о “белой” рыбе. Впрочем, в т. н. щучьих озерах зимой, когда щуки собираются в определенные места для зимовки, на таких топях, называемых щучьими, их ловят неводами десятками пудов, по несколько сотен за раз. Неводная ловля может производиться с успехом только подо льдом, так как в другое время года щука ускользает из невода, нередко перепрыгивая через верхнюю тетиву; крупная, видя себя окруженной сетью, даже пробивает ее с разбегу. Притом с весны до поздней осени щука держится в таких местах, где неводная ловля немыслима.

Малоупотребительна, хотя очень легка, ловля щук петлями в летнюю жару, во время их “стойки” под берегом. Петля делается или из проволоки (лучше медной, отполированной), или свивается из волос (в 15—20 волос) и должна иметь 13—18 см в диаметре. Свободный конец его привязывается к легкой палке в 2—4 м длины или же к обыкновенному, но очень крепкому и негибкому удилищу. Высмотрев притаившуюся под берегом щуку, начинают потихоньку опускать шестик с петлей и осторожно надевать ее с головы; полусонная щука легко позволяет это сделать, иногда даже не слышит прикосновения силка и только при слишком бесцеремонном обращении немного отодвигается назад. Как только петля будет пропущена за голову, т. е. приблизительно на 1/3 всей длины щуки, резким ударом захлестывают петлю, и если рыба невелика, то тем же движением выкидывают ее на берег. При очень сильном ударе проволочный силок может перерезать небольшую щуку пополам. Всего удобнее для этой ловли небольшие речки.

Перейдем теперь к ловле щук на крючки с насажанной на них приманкой. Способы этой ловли крайне разнообразны, но все-таки могут быть разделены на две категории — пассивную и активную ловлю. Первая не требует присутствия рыболова: щука попадается сама — “самоловом” — и нужно только ее вытащить. Таковы жерлицы и разные постав уши. К активной ловле, которая только и может быть названа охотой в тесном значении слова, принадлежат различные методы ужения на живых и искусственных рыбок.

Как уже было сказано, щука кормится периодически. Определить в точности эти периоды невозможно, так как правильность их нарушается состоянием погоды и высотой воды. Впрочем, есть некоторые основания считать, что щука, за исключением, быть может, двух зимних месяцев, в которые совсем не ест, как и летом в продолжительные жары, кормится ежемесячно в течение недели или десяти дней. По приметам рыболовов как русских, так и западноевропейских щука всего жаднее берет на ущербе или даже в последнюю четверть луны и на новолуние, особенно после дождей, когда вода начала очищаться и сбывать. Этой примете не противоречит поверье, что жор щуки бывает в те числа, в которые она метала икру, так как и нерест щук совершается чаще на ущербе и на новый месяц, у молодых недели на три ранее, чем у старых. Из ветров наиболее благоприятствуют клеву щуки западные и южные, но в больших озерах направление ветра не имеет большого значения и надо здесь иметь в виду, что мелкая рыба, а за ней и щука держатся при волнении у подветренного берега. Примером может служить известное московским рыболовам Сенежское озеро (близ ст. Подсолнечной, Клинского уезда), в котором при северном и северо-восточном ветрах собирается к плотине (имеющей около километра длины), в затишье, масса мелочи чуть не со всего озера; за ней окунь, а за окунем щука.

Что касается времени клева, то весной щука берет почти в течение целого дня, кроме времени около полудня и полуночи; летом — только по утрам, вечером и иногда (именно в начале лета) — среди ночи; осенью и особенно зимой щука ловится всего лучше среди дня и начинает кормиться довольно поздно.

Приманкой служит живая или, если не живая, то движущаяся, хотя бы искусственная, рыба или ее подобие. На мертвую рыбу, в особенности перевернувшуюся вверх брюхом, щука берет только в редких случаях, когда очень голодна. Местами, б. ч. в прудах, щука недурно берет на лягушку, хотя и менее охотно, чем сом, налим и голавль. Лягушка насаживается на одиночный крючок за спину или за обе губы. Немцы ухитряются ловить щук на живых мышей, искусно зацепляя их за спинку, но вряд ли у нас найдутся подражатели, хотя несомненно, что даже мышиная шкурка может служить отличной искусственной приманкой. Весьма возможно, что голодная щука будет брать на мелких убитых птиц, напр. воробьев, на куриные потроха; во Франции и Германии ловля на мясо и вареную печенку в довольно большом употреблении. По Эренкрейцу, можно приучить щук к месту, бросая туда падаль, а также выливая старый деготь (?!). Надо полагать, однако, что щук всего скорее могут привлечь живые рыбки в стеклянной банке, опущенной на дно у места ловли. Летом щуки охотно хватают на линючего рака, а весной на червей как больших (выползков), так и навозных, преимущественно мелких. Впрочем, бывают такие места, где щуки предпочитают во всякое время червей живцам, например в омуте Глебовской мельницы на Яузе, близ Москвы. Точно так же на Северной Двине ловят летом огромных щук с лодки, плавом, насаживая на крючок кучу червей с кулак величиной и постоянно то приподнимая, то опуская насадку на дно.

Довольно трудно определить, какие породы рыб всего пригоднее в качестве живцов для ловли щук, так как в разных местах они берут на разных рыб. В общем можно сказать, что не особенно голодная щука почти не берет на незнакомых ей рыб. Речная щука всего лучше ловится на разную бель, особенно же на плотву, ельца и более прочного голавлика, также на пескаря, который хотя и очень живуч, но мелок, малозаметен и забивается под камни подобно гольцу, почему они всего пригоднее в чистой воде с ровным дном.

Псковские рыбаки весьма остроумно насаживают на двойной крючок двух пескарей за губы. В озерах лучшими живцами служат плотицы или окуни, причем последние местами даже считаются лучшими. Мне кажется, это происходит от того, что щука берет на колючего окуня вернее, почти всегда с головы, а не как придется, крепче сжимает его зубами и, наколовшись крючком, все-таки не выплевывает добычи, приписывая укол рыбе. По той же причине озерные щуки не пренебрегают даже ершами, которые не употребляются для насадки больше потому, что мало заметны в воде и имеют привычку затаиваться. Есть даже наблюдение, показывающее, что годами не только щука, но и крупный окунь, берут всего лучше на ерша (Вербицкий).

Пескари и даже караси зачастую вовсе игнорируются озерными щуками. В прудах же, если они, впрочем, изобилуют карасями, щуки берут на них очень хорошо, хотя и хуже, чем на плотву или красноперку. Но линьки, безусловно, не годятся в качестве живцов, так как к ним все хищники питают какое-то отвращение, которое трудно объяснить обилием покрывающей линей слизи. Хорошо берет (в заводях и старицах) щука и на большого вьюна, но часто срывает, так как его трудно насадить иначе как за губу.

Как кажется, эта насадка всего употребительнее в болотистых местах Полесья и вообще северозападного края. Более употребительны в качестве живцов личинки миног, реже самые миноги. В подмосковных губерниях, в бассейне Оки, Клязьмы и верхней Волги эта насадка, по-видимому, вовсе не известна рыболовам и ими не употребляется, вероятно потому, что миноги здесь редки. В Неве “живчик” — молодая форма речной миноги, — напротив, предпочитается местными рыболовами не только для щук, но и для других рыб как весьма бойкая и живучая насадка. Добывается она здесь из ила или песка, в котором водится, и в этом же иле сохраняется. Насаживается здесь “живчик” или “слепой вьюнчик” за спинку возможно осторожнее; для большей крепости следовало бы хвост привязывать к поводку, как это делается дунайскими рыбаками. Точно так же в Вологодской и Архангельской губерниях, в Северной Двине и ее притоках, судя по способу и легкости добывания, ловят, несомненно, на личинки миног, а не на взрослых миног (называемых здесь, как и на Каме, “семидырками”), как это полагает Поспелов. Щука будто берет здесь на семидырку охотнее, чем окунь. В бассейне Дона, в Воронежской губернии, “пискава”, тот же “слепой вьюнчик”, составляет весьма обыкновенную насадку для ловли крупной рыбы — голавлей, мелких сомов, язей, даже лещей, но для щук малоупотребительна. В Смоленской же губернии, по словам Корде, на “веретеницу” щука даже вовсе не берет.

Голову у глаза, не повреждая мозга, или же задевая крючком за спину около спинного плавника так, чтобы живец висел горизонтально. Первый способ употребляется в реках, вообще на течении и при ловле со дна; так насаживаются преимущественно пескари, гольцы и мелкие усачи, вообще крепкогубые рыбы; второй — при ловле на весу и в стоячей воде. В обоих случаях живец держится на крючке непрочно, и щука часто его срывает, а потому более предусмотрительные рыболовы насаживают рыбу, пропуская отвязанный предварительно поводок с крючком через рот под спинное перо, реже через самый плавник; другие впускают крючок (одиночный) в спину живца, под кожу, стараясь не задеть мясо, так чтобы крючок плотно прилегал позади головы, а лопаточка находилась у спинного пера. Таким образом насаженный живец, как видно, очень пригоден для жерлиц, так как щука не может наколоться преждевременно.

Для переметов и донных удочек удобнее прошивать живцов сбоку, выводя поводок у хвоста. В Мезенском уезде рыбу наживляют, пропуская крючок через жабры в рот и привязывая поводок (проволочный) у хвоста ниткой. Самый же прочный способ насаживания — это через рот и задний проход (на Оке, Днепре и в Финляндии). Живцу вводят (посредством иглы) поводок в рот и выводят через заднепроходное отверстие, что при сноровке делается очень быстро и без повреждения внутренностей, особенно если поводок из медной проволоки и можно поэтому обойтись без помощи иглы. Здесь нет никакой надобности, чтобы крючок имел бородку (зазубень), которая сильно затрудняет вынимание крючка из желудка. Поэтому при ловле щук во многих местах, особенно зимой, бородка спиливается или употребляются особые крючки. В Мезенском уезде употребляют даже деревянные крючки, как для налимов (см. выше “Налим”), а в Киевской губернии живцов насаживают (через рот и задний проход) на особые крючки с сильно отведенным в сторону острием.

Собственно для ужения, т. е. для активной ловли щуки, все эти способы мало пригодны, так как приходится очень долго ждать, пока она заглотает живца. Поэтому в последнее время вместо двойных и одиночных больших крючков стали употреблять, ради возможности скорейшей подсечки, тройные крючки и даже целые системы крючков, так называемые снасточки. Впрочем, местами эти снасточки до некоторой степени заменяются у нас очень большими и тяжелыми крючками, имеющими изогнутый (во внутрь) стержень и продеваемыми под кожу живца. Такие крючки очень распространены в Финляндии, откуда, вероятно, перешли на север, где известны в очень грубом виде под названием унги (в Архангельской губ.), крючьев (в Пермской губ.) и даже на юго-западе России под названием секирки. Крючья эти будут, впрочем, описаны далее. Теперь перейду к якорькам и снасточкам.

Самый простой способ насаживания живцов для немедленной подсечки заключается в том, что под спинной плавник продевается один из крючков тройного якорька, так что рожки двух остальных крючков прилегают к спине живца. Самые действительные якорьки, однако, те, у которых жало несколько отогнуто наружу. Этот способ особенно пригоден при ужении на небольших окуней и при жадном клеве. Для большей верности полезнее, однако, насаживать живца таким образом, чтобы якорек висел сбоку около брюха.

Это достигается двумя путями: 1) повыше якорька, на расстоянии от 0,5 до 2 см, к поводку (баску) привязывается небольшой крючок, которым и задевают за спинку живца; 2) добавочный крючок заменяется простой петлей, для чего надо отстегнуть басок от лески, вложить петлю баска в ушко большой иголки (вроде той, какая употребляется для зашивки тюков), которой прокалывают спину живца поперек.

Протащив иглой басок с якорьком так, чтобы последний стал на месте, иглу опять пропускают или рядом, или в то же отверстие так, чтобы басок образовал петлю. Для этого необходим тонкий и очень мягкий басок. Последнее свойство легко может быть придано ему, если басок взять большим и указательным пальцами обеих рук и последовательно мять его от одного конца до другого, наподобие того, как отстирывается пятно на ткани.

Так как щука очень часто хватает живца с головы, то такие якорьки не исключают возможности промаха, т. е. при подсечке крючки ни за что не задевают, а живец остается б. ч. в пасти щуки. Еще с давних времен как у нас, так и за границей некоторые рыболовы насаживали живцов на два одиночных крючка, привязанных к одному поводку; нижний крючок пропускался через жабру в рот, а верхний — под спинной плавник. Эта же снасточка употребляется и при ужении на течении, но в этом случае нижний крючок зацепляется около хвоста или позади спинного плавника, а верхний продевается в верхнюю губу. Так насаживают, например, пескарей и гольцев при ловле щук и шересперов с москворецких шлюзов ввиду того, что хищники эти на течении хватают живцов с хвоста и щуки часто перекусывают их пополам. Весьма удачно также употреблялись мной снасточки, состоявшие из небольшого крючка (№ 65), к которому прикреплялась согнутая вдвое тонкая медная проволочка около 4 см длиной с одиночным или двойным крючком на концах. Верхний крючок зацеплялся под спинное перо, нижние же лежали с боков в виде стремян. Иногда, впрочем, я отгибал их — один к хвосту, другой к голове. С таких седло-видных снасточек щука почти не срывалась.

Самая усовершенствованная и самая действительная при подсечке — снасточка Джардина, при которой “осечка” невозможна. Снасточка эта, как известно (см. выше), состоит из двух двойников на одном баске, к которым припаяны или привязаны дополнительные меньшие крючки. Способ насаживания живца можно понять из приложенного рисунка. Верхний двойник иногда для удобства делается передвижным.

Размеры крючков, употребляемых для ловли щук, зависят от средних размеров хищниц в данной местности и затем от способа ужения и величины живца. Вообще выгоднее употреблять крупные крючки, чем мелкие, особенно при ужении щуки. При ловле на переметы и жерлицы, т. е. с заглатыванием живца, лучше употреблять не очень большие крючки,примерно № 0 и даже менее, если насадкой служит пескарь или голец. Якорьки могут быть таких же размеров, а двойники джардиновской снасточки даже до № 4. Из одиночных крючков предпочтительнее прямые с довольно толстым стержнем; из двойных — самые “забористые” крючки, изображенные на рис. 86, но, к сожалению, редко встречающиеся в продаже. Что касается пружинных, раздвижных крючков, то они дороги и, главное, зацепляют хуже обыкновенных, а потому о них не стоит и говорить.

Поводки, на которые навязываются крючки для ловли щук, бывают или медные, или басковые, т. е. сделанные из шелка, обвитого тонкой медью, б. ч. посеребренной проволокой. Медные поводки прочнее, но недостаточно гибки, хотя иногда делаются из нескольких звеньев в виде цепочки; обыкновенно они скручиваются из вдвое сложенной проволоки.

Баски употребляются различной толщины, самые лучшие и крепкие имеют основу из белого шелка. Чтобы уничтожить блеск баска, его кладут в раствор хлористой платины или в сернистый аммоний, а всего лучше в коробочку с толченым серным цветом, которую ставят в теплое место. Басок привязывают к крючку шелком, натертым варом, и завязка покрывается несколько раз масляным лаком. Наспех баски можно привязывать проволокой, размотанной с того же конца. Так как зачастую щука заглатывает крючок и приходится за недосугом оставлять его в желудке, то для удобства на другом конце баска делается петля, которая продевается в петлю на конце лесы. Последняя петля должна быть таких размеров, чтобы в нее можно было пропустить туловище пойманной щуки, т. е. в 13—18 см диаметром. Если некогда возиться с вытаскиванием крючка, то поводок со щукой пропускают в петлю лески и, сняв его, заменяют запасным. Длина поводка при ужении с немедленной подсечкой может быть в 13—18 см, но для жерлиц и других снастей басок или медный поводок должен быть не менее 22—27 см, а там, где водятся очень крупные щуки,— до 36 см. За неимением металлических поводков можно употреблять поводки из рассученной на пряди бечевки или из крепких льняных ниток; нити застревают между многочисленными зубами щуки, и она может перетереть только часть нитей и то не всегда.

Из вспомогательных орудий, общих для всех способов ловли щук, следует упомянуть о сачке, багорчика, щучьем топоре, зевнике, кукане и, наконец, ведре для живцов. Остальные приспособления будут описаны в своем месте.
Сачок для вытаскивания пойманных на крючок щук должен быть глубок (около 1 м) и довольно широк (27—36 см); при ловле с берега необходима длинная рукоятка, до 1,5 и более метров; при ловле с лодки, напротив, чем короче палка, тем лучше. В простейшем виде сачок, сак, или подхватка, как известно, состоит из палки с развилками, к которым прикрепляется сетка, связанная в виде конуса или мешка; продажные сачки состоят из медного или железного кольца, припаянного к трубке, которая нагоняется на палку. Самые удобные для переноски и перевозки — складные сачки, но они стоят гораздо дороже. В последнее время у москворецких рыболовов вошли в употребление сачки из согнутого грушеобразно камыша (белого) в палец толщины и длиной около 1,8 м; концы на протяжении 20—35 см обматываются вплотную бечевкой и образуют рукоятку. При ловле с лодок такой сачок очень удобен и к тому же не может потонуть. При вытаскивании щуки сачком надо принять за правило вводить ее головой в сачок; щука вообще идет ходко и почти всегда попадает в него по инерции; поддевать же ее с хвоста никогда не следует.
Местами, в особенности при ловле крупных щук, сачки вовсе не употребляются и заменяются багорчиками, т. е. большими стальными крючками с зазубриной, редко без нее, насаженными на короткую, при ловле же с берега — на длинную рукоятку. Подведенную рыбу стараются подбагрить правой рукой позади брюшных плавников, а еще лучше между жабрами, придерживая леску левой; затем резким движением выбрасывают рыбу в лодку или на берег. Багры, употребляемые больше южными промышленниками, на севере при ловле щук заменяются обыкновенно щучьими топорами или колотушками, которые, однако, неудобны тем, что убивают рыбу.

Щучий топор состоит из 3—4 железных зубцов в 13 см длиной, вколоченных в увесистую березовую дубинку 70-сантиметровой длины. Когда попавшаяся крупная щука утомится, рыбак подводит ее к борту лодки и, осторожно приподняв левой рукой голову щуки, из всех сил вонзает в нее правой рукой щучий топор. Острые зубцы, снабженные зазубринами, глубоко входят в тело щуки, и она ни в каком случае уже уйти не может. Если рыба очень велика и рыбак не в силах перекинуть ее в лодку, то он бросает щуку вместе с топором, пока она окончательно не утомится. В Финляндии, прежде чем тащить в лодку щуку, ее оглушают ударом (по голове) деревянной дубинки-колотушки, т. н. куррики.

Если щука не заглотала крючка и он находится у нее в пасти, то высвобождение его не представляет большого затруднения. Обыкновенно при ловле с немедленной подсечкой щука сама соскакивает с крючка, в лодке или на берегу. Но если крючок находится в глотке, то доставать его довольно трудно и приходится прибегать к помощи деревянных распорок или даже особых инструментов, называемых зевниками. В простейшем виде это укороченные щипцы для завивки волос; более удобны зевники в виде ножниц с предохранительной распоркой. Щуку сжимают между ног и в разинутую пасть ее пропускают металлическую вилочку, которой отцепляют крючок. Если же последний находится в желудке, то лучше отстегнуть поводок с рыбой и заменить его новым. Да вообще гораздо удобнее вместо зевника и вилки иметь десяток запасных крючков с басками и вытаскивать крючки дома.

Пойманных щук иногда прикалывают, реже переламывают им хребет, большей же частью пускают невредимыми в обыкновенный плетеный садок-корзину или сажают на “кукан”. Сажалки из сетки для щуки не годятся, так как она почти всегда из них уходит. Кукан — это медная проволока или толстый басок с контрабаса в 70 см длиной и с петлями на обоих концах; одна из петель привязывается к крепкой и толстой бечевке в 2 м и более, другая же остается свободной. Пойманную щуку нанизывают на этот кукан, продевая свободную петлю через рот и жабры рыбы, а затем в конец бечевки. Удобнее, впрочем, если свободная петля будет задеваться за карабинчик, прикрепленный в месте соединения баска с бечевкой.

Так как всего чаще приходится ловить щук на живых рыб, то добывание и в особенности хранение живцов имеет первостепенную важность. Живцов ловят или на удочку, или наметкой по ночам, также вершами, но всего скорее можно поймать их накидкой (малушкой). Держат живцов или в вершах же, или в садках — деревянных с дырами или в виде плетеных корзин. В жаркое время живцов необходимо сохранять в глубоком и тенистом месте, сгружая садок камнями. Для перевозки всего удобнее дубовые ведра, вообще деревянные, в которых вода дольше не нагревается; железные и цинковые ведра в жаркое время следует обматывать полотенцем или большой тряпкой, постоянно смачиваемыми водой. Однако всех этих предосторожностей при дальней перевозке живцов, особенно нежных, бывает недостаточно, и необходимо или много раз менять воду, или же как можно чаще продувать ее, т. е. возобновлять кислород, поглощаемый рыбами. В простейшем виде это достигается обыкновенной гуттаперчевой трубкой, в которую время от времени дуют, чтобы воздух, заключавшийся в трубке (а не в легких), прошел через воду. Но так как этим способом воде доставляется очень мало воздуха, то в последнее время стали употреблять инжекторы, известные всем любителям аквариумов. Самый удобный инжектор состоит из обыкновенного гуттаперчевого пульверизатора, т. е. трубки с двумя шарами на конце; к трубке наглухо приделан гуттаперчевый же плоский мешочек, во многих местах которого делаются тончайшей иглой проколы. Воздух, накачиваемый во второй, раздувающийся шар, переходит в мешочек, но может освободиться лишь постепенно, в течение минуты или более, и выходит оттуда в виде тончайших пузырьков, которые частью растворяются в воде. Действие этого инжектора на рыб бывает поразительно: плававшие вверх брюхом немедленно совершенно поправляются. Однако всегда надо помнить, что в очень нагревшейся воде рыба долго не проживет и с инжектором. Температура воды ни в коем случае не должна превышать 20° R; охлаждение легко достигается сильным испарением воды из мокрой тряпки, которой обвернуто ведро, только надо наблюдать за тем, чтобы полотно было постоянно влажное. Простые рыбаки, не знакомые с инжектором, употребляют лягушку, сажая ее в ведро с живцами. Несомненно, что кожа лягушки выделяет кислород. Известно, что лягушку кладут также в молоко, для того чтобы оно не скисалось.

Переходим к описанию различных способов ловли щуки при помощи крючков с насаженной на них приманкой. Эти способы могут быть разделены на ловлю пассивную, большей частью промысловую, и ловлю активную, требующую присутствия рыболова,— собственно ужение.

К первой категории принадлежат жерлицы и поставуши.

Самый распространенный способ добывания щук — это ловля их на жерлицы, которой не гнушаются даже охотники-рыболовы. Устройство жерлицы известно всякому — это рогулька с намотанной на нее бечевкой с крючком на поводке. Название жерлицы дается собственно рогульке, а не крючку, и жерлица есть чисто русское изобретение, весьма простое и остроумное, совершенно не известное в Западной Европе , даже, кажется, в Польше. Другие хищные рыбы на жерлицы попадаются довольно редко, и это специально щучий снаряд, почему необходимо описать его подробнее.

Жерлица, или рогулька,— это деревянная вилка, б. ч. натуральная, т. е. срезанная с дерева, реже выпиленная из доски. Делаются рогульки из березы, липы, ивняка и т. п., причем нет надобности счищать с них кору, так как они тогда не так заметны для постороннего глаза. Многие, впрочем, очищают рогульки и красят в зеленую или коричневую (масляную) краску. Рогулька не должна быть очень велика (вся длина ее 13—18 см); рожки по возможности делаются почти одинаковой толщины; оба кончика рогульки расщепляются или, еще лучше, пропиливаются лобзиком примерно на глубину 2,5 см; в верхнем же конце ее полезно просверливать отверстие. К этому отверстию привязывается конец крепкой бечевкой в 7— 14 метров длины, толщиной от шпильки до спички; промасленная, продубленная (в дубовой, ивовой коре или т. н. катеху) или просмоленная бечевка аккуратно наматывается на рогульку в виде цифры 8; затем свободный конец ее, к которому привязан поводок (медный или басковый, длиной в 27—36 см) с крючком, слегка защемляется в одном из расщепов.

Рогульки привязываются иногда к ветвям кустов или деревьев, нависших над водой, но чаще к шестам или тычкам. Последние имеют в длину от 2 до 3,5 м и не должны быть толще 4 см в комле и тоньше 1,3 см в вершине. Шест заостренным толстым концом крепко втыкается в берег или прибрежную траву в наклонном положении так, чтобы рогулька висела не выше 72 см над водой, а живец ходил на 20 или 35 см от дна. В мелких местах нет большой надобности в грузиле, но на глубине оно необходимо и должно быть довольно тяжело. Жерлицы ставятся почти всегда около травы, которую несколько расчищают, чтобы живец не мог в ней запутаться, реже в бочагах или омутах; в последнем случае полезнее, чтобы живец плавал в полводы: щука очень хорошо видит на дне, что делается на поверхности, почти над нею, а потому нет никакого расчета пускать живца близко ко дну. Рыба (чаще всего плотва) насаживается на крючок б. ч. за спинку, реже за губу (на течении) или через рот и задний проход. Обыкновенно ставят жерлицы с вечера, иногда десятками, но не ближе 10, даже 20 м одна от другой, а утром, часов около 9 или ранее, осматривают. Днем щуки попадаются редко, чаще всего утром после восхода, но иногда в мае и июне они охотно берут и ночью, особенно если будет разведен на берегу костер.

Самые лучшие месяцы для ловли — конец апреля и начало мая (в средней России) и сентябрь. Летом щука сыта и обыкновенно срывает живца, осторожно стаскивая его с крючка после довольно продолжительных эволюции кругом своей жертвы. Обыкновенно щука, крадучись в траве, еще за несколько метров замечает живца и осторожно, как тень, подплывает к нему метра на 1,5—2; если она голодна, то стремительно бросается на него, хватая за что попало, без всяких разглядывании, большей частью поперек, за середину туловища, если живец насажен за спинку. При этом, если бечевка набухла в расщепе и не выходит из него, то она или бросает насадку, или срывает ее с крючка. В момент схватывания щука часто плещется — бьет, высовывая из воды хвост. Затем она, крепко сжав пасть, идет дальше, обыкновенно вдоль берега, за исключением крупных донных щук, которые уходят вглубь. Бечевка легко сматывается (или, вернее, сваливается) с рогульки, и хищница не встречает никакого сопротивления; проплыв несколько метров и задавив живца, она останавливается, начинает переворачивать добычу так, чтобы она прошла в глотку головой вперед, и, заглотав, идет дальше, пока не натянет бечевы. Почувствовав себя пойманной, щука сначала бьется и выбрасывается из воды, но вскоре, устав, забивается в траву или под берег, причем зачастую запутывает бечевку. Поэтому осматривать жерлицы, так же как и ставить, удобнее с лодки. Тащить пойманную щуку надо осторожно, не горячась, так как крупная может сорваться, оставив на крючке желудок.
Ловля на “крючки” в юго-западной России в сущности есть та же ловля на жерлицы, только упрощенная тем, что рогульки не имеется.

К палке привязывается бечевка, которая складывается кольцами на берегу, затем защемляется в расщеп, сделанный в конце шеста. Щука, схватив живца, вырывает бечевку из расщепа и без задержки стаскивает бечевку в воду, пока упругая тычка не подсечет хищницу. Крючки для этой ловли употребляются (под Киевом) совершенно особенные, самодельные, и не имеют бородки, которая заменяется тем, что острый кончик крючка круто отведен в сторону (см. выше). Обыкновенно живец насаживается через рот и задний проход, для чего поводок отстегивается. Это делается ради того, чтобы легче можно было (при помощи вилок) вынуть крючок из заглотавшей его рыбы.

Зимой, по льду, жерлицы не употребляются, и в это время их заменяют саратовские дурилки и уральские “крючки”, другого, впрочем, устройства, чем описанные выше.

Дурилками ловят на многих местах средней России, преимущественно на озерах. Это тоже бечевка с поводком и крючком; последний пропускают в прорубь (лунку) так, чтобы живец ходил на 4 см от дна (щука зимой берет со дна), и привязывают бечевку к тоненькому прутику, который неглубоко втыкают в снег; затем, спустя несколько метров (1,5—2), бечевку привязывают к довольно толстому, крепко примороженному колышку. Щука, схватив живца, утаскивает прутик в прорубь, под лед, но нев состоянии выдернуть колышка.

Лет двадцать назад охотники-рыболовы начали употреблять для ловли щук особые снаряды — плавучие жерлицы, так называемые кружки, поставуши, поставухи. Кажется, кружки – английское изобретение но следует заметить, что они давно известны псковским рыбакам-промышленникам под названием “кружала”. Настоящий английский “trimmer” по виду имеет большое сходство с волчком.

Это пробочный диск около 2 5 см толщины, с глубоким желобом на ребре, диаметром в 13-18 см, редко в 22 см; в отверстие посредине вставляется короткая палочка в 15 см длины и в палец толщины; на одном конце ее сделана прорезка. Кружок, предварительно зашпаклеванный, обыкновенно красят масляной краской: одну сторону белой, другую — красной. Бечевка в 10—20 м наматывается на желоб, а на крючок с баском насаживается живец; затем, отпустив его на подлежащую глубину, перекидывают бечевку через зарубину на оси и пускают снаряд на воду.

Понятное дело, кружки можно ставить только в прудах и тихих речных заводях; в больших озерах и в речках они совершенно не пригодны, так как могут уплыть невесть куда. Кроме того, я заметил, что там, где вовсе нет лопухов (листьев кувшинок), с которыми кружки имеют большое сходство, щуки берут на поставушн не особенно охотно.
Кружок играет при ловле роль катушки или жерлицы; щука, схватив живца, первым делом перекувыркивает кружок и освобождает бечевку из прорезки, почему бечевка начинает разматываться с желоба, иногда так быстро, что кружок принимает вертикальное положение, т. е. вертится колесом.

Кружок имеет очень много вариантов — усложнений и упрощений, которые, впрочем, не стоит описывать. Кружки делаются иногда неподвижными, на якоре или камне, причем довольно длинная бечевка привязывается к нижнему концу стержня, и тогда могут буть употребляемы во время ветра и на течении. Некоторые рыболовы наматывают бечевку не на кружок, а на палочку, как показано на рисунке, но такие кружки очень “парусят” и их далеко уносит. Вместо пробочных, довольно дорого стоящих кружков можно заказывать точеные деревянные, всего лучше липовые. Иногда ловят на кружки без стержня, защемляя бечевку в расщеп на ребре диска.

Самая дешевая плавучая жерлица — это обыкновенная пустая бутылка, закупоренная пробкой; бечевка наматывается на горлышко, а свободный конец ее слегка пришпиливается булавкой (как и на кружках без стержня), чтобы щука могла легко выдернуть последнюю. Идея этих упрощенных снарядов принадлежит мне и рекомендую их вниманию любителей. Наконец, можно довольствоваться простой палкой, к одному концу которой прикрепляется бечевка с поводком и крючком; часть бечевки может быть намотана на этот наплав.

Еще проще снасть, употребляемая в юго-западном крае под названием жмака. Жмак — это пучок из 6—12 палочек прошлогоднего крепкого ситняка, ровно срезанного по краям и связанного на одном конце бечевкой. Последняя навивается на пучок правильными рядами и оканчивается жерличным крючком с поводком. Большой частью в Киевской губ. для ловли на жмаки употребляют двойные медные крючки без зазубрин, согнутые из куска медной проволоки, закругленного на обоих концах; жмаки обыкновенно прикрепляются слегка к ситняку, камышине, но, конечно, они могут и свободно плавать на воде. Щука прежде всего отрывает жмак, затем начинает разматывать бечевку, так что жмак принимает вид круглого веера, видного с большого расстояния.

В Финляндии существует весьма остроумный способ ловли щук при помощи неподвижного плавучего снаряда, на мертвую рыбку. Для этого требуются, кроме бечевки (в 13—17 м) с одиночным или двойным крючком на медном поводке, камень в несколько фунтов весом и сухая палка в 1,5—1,8 м длины. Живец насаживается через рот и задний проход, для чего петля поводка снимается с петли на конце бечевки. Ставится снаряд с лодки, недалеко от берега, около травы, преимущественно в озерах. Сначала опускают в воду камень, привязанный к свободному концу бечевки; затем, измерив глубину, навязывают наплав и плывут дальше, постепенно спуская бечевку и, наконец, самую рыбку. Вследствие тяжести крючка и поводка последняя ложится на дно брюхом и имеет вид спящей. Щука, проходя мимо, принимает ее за таковую, хватает, вытягивая затонувшую бечевку, и заглатывает рыбку. В реках надо брать груз тяжелее, наплав побольше, а на бечевку надевать свободно скользящее по ней грузило (пулю). Для этой ловли финляндцы обыкновенно употребляют медные крючки без зазубрин.
Для курьеза изредка употребляют вместо кружков пузыри, лучше всего бараньи или телячьи. Эта ловля, давно известная во Франции, неудобна тем, что пузырь очень парусит ветром и что на него почти невозможно наматывать запас лесы. Ради глупой забавы некоторые любители прикрепляют иногда к пузырям бубенчики и колокольчики, потешаясь звоном, производимым испуганной рыбой.

Ловля щук на донные удочки обыкновенно считается ужением, но это не всегда бывает верно, и б. ч. она нисколько не отличается от жерличной. Ловят на донные, впрочем, довольно редко, всегда в реках, там, где почему-либо неудобны ни жерлицы, ни удочки с поплавком, большей частью с вечера до утра, так как щука берет изредка среди ночи. Насадкой служит почти всегда пескарь. Шестики должны быть довольно длинны (около 1,5 м), иметь бубенчики, и надо втыкать их покрепче.
Способов ужения, т. е. активной ловли щук, очень много. Сюда относятся: ужение с поплавком, имеющее довольно различные варианты, ужение на блесну способом, называемым trolling, ужение нахлыстом, или spinning, ловля финляндским снарядом. Последняя, как и блеснение, может производиться с лодки — ходом, но к числу собственно плавных способов ловли, требующих постоянной перемены места, принадлежат: ловля на дорожку и вообще на искусственных рыбок, на унгу и на живца плавом в ямах и т. н. секиренье.

Ужение щук с поплавком в последнее время значительно усовершенствовалось.

Главным образом совершенствование это касается поплавка: скользящий поплавок как нельзя более облегчил закидывание и ловлю как с мелкого, заросшего травой берега, так и на глубоких ямах. Обыкновенно щучьи поплавки по своей величине (с куриное яйцо и более) и тяжести не дозволяли дальнего закидывания и, кроме того, если имели не удлиненную чечевицеобразную форму, а яйцевидную, затрудняли или, вернее, ослабляли подсечку.
Как известно, продажные щучьи “наплавы” делаются из пробки и довольно дороги. Дешевле стоят точеные деревянные (из липы или другого легкого дерева), покрытые масляной краской. Превосходные поплавки можно делать из деревянных яиц, счистив с них краску, оклеив полосками коленкора и окрасив масляной краской; в тупом и остром концах просверливается или прожигается по отверстию, и через яйцо наглухо пропускается палочка с колечком на нижнем конце.
Неудобства обыкновенных щучьих поплавков давно обратили на себя внимание любителей. Прежде всего был изобретен ими разрезной поплавок.

Устройство его понятно из рисунка: в пропил, сделанный сбоку, вставляется леска и затыкается палочкой. Это давало, однако, только возможность надевать и снимать поплавок, не отстегивая поводка. Дальнейшее и главнейшее усовершенствование щучьих наплавов состояло в том, что они стали делаться подвижными, скользящими. Последние в сущности крайне просты и надо удивляться, почему они не употреблялись прежде; без чего они имеют чечевицеобразную, т.е. удлиненную форму. В своем простейшем виде это обыкновенный длинный щучий поплавок, у которого колечко на нижнем, деревянном стержне отогнуто под прямым углом, а сбоку, на верхней части, в том же направлении, довольно глубоко прикреплено колечко же или верхняя половинка головной шпильки. Леска пропускается сначала в верхнее, потом в нижнее отверстие; затем петля на конце лески продевается в петлю поводка с крючком и прикрепляется грузило. Для того же, чтобы поплавок не мог идти по леске дальше, чем это требуется соответственно глубине данного места, к леске привязывается на известном расстоянии от крючка или кусочек резины, или захлестывается (петлями) простая спичка. Если взять леску с поплавков в руки, то поплавок скользнет вниз до грузила, т. е. на 18—27 см от крючка с живцом, а при этом условии забросить живца очень легко. Грузило и живец, понятное дело, тянут леску в воду, что заставляет поплавок подниматься вверх по леске вплоть до препятствия в виде завязки или спички, не проходящих в верхнее отверстие.

Более удобные, так сказать, более скользящие поплавки устраиваются из таких же пробочных поплавков, хотя бы яйцевидной формы, у которых вынуты как перо, так и палочка при помощи спирта, растворяющего клей. В образовавшееся сквозное отверстие, которое может быть расширено, вклеивается как можно аккуратнее и плотнее перьяная или какая другая трубочка. В колечках здесь уже, очевидно, нет никакой надобности, И леске не за что захлеснуться. Подобные поплавки можно делать и из упомянутых выше деревянных яиц, если загнать натуго в отверстие медную или цинковую трубочку.

Наконец, вполне усовершенствованный скользящий поплавок соединяет в себе удобства разрезного, так как делается из последнего; для того же, чтобы леска не могла выскользнуть, снизу и сверху обыкновенного разрезного поплавка бочонком делается по выемке, на которую надевается резиновое колечко — узкий отрезок резиновой трубки (потолще карандаша). Колечки эти предварительно должны быть пропущены на леску и с нее уже не снимаются.

Так как ужение щук в большинстве случаев требует длинных лес и дальнего забрасывания живца, то неподвижный поплавок крайне затруднял это забрасывание и заставлял прибегать к очень длинным удильникам или различным приспособлениям. Так, например, при ужении щук с берега, очень заросшего травой, приходилось прибегать к тяжелым деревянным (березовым) поплавкам, на которые навивалась нижняя часть лески до грузила. Закинутый живец уже сам разматывал леску с поплавка. Дальнее закидывание достигалось также при помощи совочка, вроде употребляемого для муки (или ковша), в который клали сначала живца, потом леску правильными кругами и сверху поплавок, совок исполнял тут роль пращи и давал возможность при некоторой сноровке забросить живца на расстояние до 43 и более метров. При ужении с лодки на небольшой глубине—до 1,5 м—дальнее закидывание достигалось при помощи катушки. Смотав предварительно большее или меньшее количество шнура, рыболов берет удилище в правую руку, левой подтягивает поплавок почти к кольцам, затем, раскачав живца, посылает его вместе с поплавком вперед; брошенный живец увлекает за собой смотанный с катушки шнур. Эта манипуляция будет, впрочем, подробнее описана далее.

При употреблении скользящего поплавка дальнее закидывание становится доступным каждому новичку, а при некотором навыке и ловкости можно забрасывать живца на невероятно далекое расстояние. Нет уже более надобности в длинном удилище, и оно должно быть длиной около 2 м. При ловле на обыкновенные шестики (можжевеловые, березовые и пр.) без колец и катушки спускают поплавок к грузилу и живца закидывают правой рукой, предварительно раскачав его. В этом случае весьма полезны бывают, почти не мешающие при забросе, один, два или три добавочных поплавочка в виде небольших (в мизинец толщиной) бочонков или шариков из пробки, которые нанизываются на леску и закрепляются на ней палочками или спичками. Эти пробочки особенно необходимы при легком поплавке, который длинной леской постепенно оттягивается к берегу или лодке. Имея удилище с обыкновенной медной катушкой без тормоза или с большой деревянной, т. н. нотингэмской (см. мирон), можно закинуть живца на расстояние самого дальнего ружейного выстрела, до 100 и более шагов. Поплавок спускают к грузилу; затем подбирают леску через кольца до ввязанной в нее спички или резинки; размахами удилища рыбка посылается вперед через голову, подобно тому, как забрасывается вдаль камешек из пращи, привязанной к палке. Живец, брошенный вперед. сматывает леску с легко вертящейся катушки и если только она не перевертится, т. е. от быстрого вращения леска не получит обратного движения, если шнурок несмоленный и не липок, грузило тяжелое, рыба крепко насажена и летит, описывая крутую параболу, то можно закинуть живца на такое расстояние, что нельзя рассмотреть самого большого поплавка. Я выбрасывал таким образом до 57, даже более метров лески с простой нотингэмской катушки, но видел не раз в Сенеже, как слуга одного из известных охотников-рыболовов закидывал живца так далеко, что на катушке (усовершенствованной нотингэмской, с проволочной рогулькой для направления лески) из 86 м решительно ничего не оставалось.

Ужение с поплавком практикуется б. ч. в прудах, озерах, а в реках — только на тихой воде; на быстрине поплавок бывает необходим только при ловле со шлюза. Ужение с берега нередко очень мало отличается от ловли жерлицами, так как удочки могут быть в неограниченном числе и находиться далеко одна от другой. Раз присутствие рыболова не представляется необходимостью, нет также надобности и в удильнике как орудии подсечки, и щука ловится взаглот. Свободный конец бечевки привязывается обыкновенно к колышку, ветке, реже к короткому удильнику.

Подобная ловля с поплавком в прудах и озерах с мелким и заросшим на большое расстояние берегом вполне заменяет жерлицы, ставить которые здесь без лодки невозможно. При употреблении тяжелого скользящего поплавка и большого грузила можно закидывать такие удочки на озерах с очень широко заросшим травой берегом. В таких озерах, особенно в небольших поемных и в очень ямистых речных старицах (т. е. старых руслах), щук всегда бывает очень много, а иначе их здесь и не возьмешь. Леской служит очень крепкая бечевка, выдерживающая 16 кг мертвого веса; крючки лучше употреблять двойные, которые надежнее одиночных. Щука в таких местах всегда страшно запутывается в траве и, чтобы вытащить ее, не входя в воду, необходимо иметь очень надежнуюснасть.

Заметим, кстати, что при всех способах ловли и ужения щук на крючки волосяные лески употребляются очень редко и повсеместно заменяются или пеньковыми бечевками, или шелковыми шнурами. Волосяная леска по своей упругости совершенно не пригодна для жерлиц, кружков и для ужения с катушкой, кроме того, собственно, при ужении такая леска неудобна, потому что очень растяжима: подсечка выходит очень слабой и крючки не задевают как следует.
Настоящее ужение щук на удочки с поплавком у нас еще мало распространено; большинство даже охотников-рыболовов предпочитает ставить на щук жерлицы, или кружки. Причину надо искать в том, что очень немногие имеют понятие о том, что щук можно и даже следует удить, не выжидая того, чтобы живец был совсем заглотан. Щука, как известно, употребляет на это большей частью весьма продолжительное время —до 5, даже 10 и более минут, если сыта и живец крупный. При ловле на одиночные крючки, очевидно, нельзя торопиться подсечкой, а так как не всякий способен к выжиданию, да и необходимость заставляет подсекать преждевременно, то большинство щук срывается и уходит.
Особенно часто случается это в стоячих водах, где приходится ловить на крупную “бель” и щука не имеет привычки торопиться. В реках, на течении, особенно под шлюзами и плотинами, щуки проворнее и берут много вернее, но вообще при ловле на одиночные крючки катушка, если и не всегда необходима, то очень полезна. Она нужна не столько для вываживания и утомления крупной рыбы, сколько для того, чтобы можно было подавать леску, чтобы щука не накололась преждевременно и не выплюнула живца, а также для более дальнего закидывания. Последнее достигается, впрочем, употреблением скользящего поплавка. В таком случае нет необходимости ни в катушке, ни в длинном удилище.
Всего проще ловля с поплавком на течении. Производится она с лодки, реже с шлюза, плотины или моста, на тихой воде и в ямах с неправильным течением. Щука на быстрине никогда не встречается. Лодка устанавливается поперек реки, на двух камнях, гирях или кусках рельс, местами на якорях (кошках) или шестах. Удилище употребляется натуральное можжевеловое или березовое, цельное, длиной около 1,8 м, иногда, впрочем, и до 3 м. В катушке и скользящем поплавке необходимости нет, но вреда они, конечно, не принесут. Леска должна быть шелковая, лучше плетеная и непременно просмоленная; тонкая плетеная пеньковая тоже весьма пригодна. Поплавок обыкновенно употребляется средних размеров, грушевидный, с небольшое куриное яйцо, но под шлюзами, где много бывает пены, необходимы удлиненные наплавы и притом окрашенные сверху (вместе с пером) в красную краску. Добавочных поплавочков не нужно. Грузило должно соответствовать поплавку и течению, а лучшими живцами служат здесь пескарь или голец, хотя в мутную воду следует предпочесть им плотичку, голавлика, вообще какую-нибудь серебристую и более заметную “бель”. Пускается рыбка на 36 см от дна, но если щука “бьет”, то в полводы и даже выше. Насаживается же чаще за губу (голец и пескарь) или за обе, если крючок одиночный, или (при двойном крючке) через рот в задний проход, а также через рот и жабру, и поводок привязывается (ниткой) к хвосту. Весьма полезно насаживать на двойной крючок двух пескарей или гольцов. Всего же целесообразнее употреблять два крючка, один выше другого, зацепляя верхний за губу, а нижний за хвост, или же джардиновскую снасточку. Это дает возможность подсекать немедленно после того, как поплавок скрылся под водой.
Как далеко следует опускать поплавок от лодки? Это зависит главным образом от глубины места. Если под лодкой более 2 м глубины, то нет надобности, чтобы наплав стоял далее 4 м от лодки; на мелких же местах, чем дальше он будет от рыболова, тем щука берет смелее. Некоторые рыболовы, особенно при ловле с шлюза или моста, отпускают живца на 20 м и более. Тут уже катушка почти необходима, тем более, что весьма полезно то подтаскивать живца, наматывая леску, то снова давать поплавку плыть по течению. (См. “Шереспер”). Заметим, что при ужении на течении можно ловить на крупных живцов только с катушкой или же, когда они насажены на снасточку. При несоблюдении этого правила частые “осечки” неизбежны.
Клев щуки состоит обыкновенно, хотя и не всегда, из трех моментов:
Oна схватывает живца и топит поплавок, затем медленно плывет в сторону, б. ч. к берегу, на ходу переворачивая живца головой к глотке, останавливается и заглатывает.
При ужении на одиночные крючки полезнее выждать третьего момента, но при употреблении “системы” крючков, т. е. снасточек, можно подсекать немедля после погружения поплавка. Момент этот, при своей внезапности, обыкновенно застает рыболова врасплох, однако близость щуки и вероятность скорой поклевки указывается беспокойными движениями живца, завидевшего хищницу. Поклевка крупной щуки узнается по более продолжительному исчезновению поплавка, который иногда и вовсе не показывается. Мелкая часто только везет поплавок, не погружая его. При вялом клеве щука играет с живцом, то схватывая, то выпуская его из зубов. В таком случае необходимо подтащить леску к себе, что подзадоривает баловницу. При ловле на одиночные крючки при первой же поклевке надо схватить удильник и подавать его вперед, насколько это возможно, и не торопиться подсечкой.
Подсечка во всяком случае должна быть сильной, насколько это позволяет крепость лески, крючка и удильника. Если снасть прочна и щука не особенно велика, не свыше 10 фунтов, то церемониться с ней при вытаскивании нечего, особенно при употреблении снасточек. Вываживать Щуку, не заглотавшую живца, следует только в крайности. Сильная подсечка, по-видимому, производит у щуки легкое сотрясение мозга, так как на одну секунду она остается без движения, а потому, перекинув за спину удильник, немедля перехватывают леску и как можно быстрее перебирают ее руками. Ошалевшая щука, не успевая опомниться, так как вода заливает ей за жабры, ходко, без всякого сопротивления идет к лодке, где ее подхватывает сачком компаньон; если же такого не имеется, то, во избежание опасного промедления, надо как можно скорее большим и указательным пальцами правой руки схватить ее за глаза и выкинуть в лодку. При такой манипуляции щука впадает в обморочное состояние и слегка только пошевеливает хвостом. Она приходит в себя только в лодке, где начинает жестоко биться, причем очень часто сама освобождается от крючков, если они ею не заглотаны. Этот форсированный способ ловли, повторяем, необходим при употреблении якорьков и снасточек, особенно в таких местах, где щуки во время жора берут чуть не ежеминутно и где время очень дорого. Копаться тут с вываживанием, тем более с катушкой, совершенно нелепо, так, как при нежном обращении гораздо более риска потерять добычу. Щука, опомнившись, употребляет все силы, чтобы если не сорваться, то запутаться. Она бросается в сторону и, вытянув вглубь всю леску, вдруг выкидывается в вертикальном положении и, разинув пасть, начинает быстро мотать головой, причем нередко успевает выплюнуть живца и даже отрыгнуть все содержимое желудка. Это самый опасный маневр ее, который может быть отчасти парализован своевременной подачей лески при употреблении катушки, а без нее предупрежден погружением всего удилища в воду. Другие щуки после подсечки немедля бросаются под лодку, захлестывая леску на шесты или веревки, или же кидаются к берегу, в траву и камыши. Продолжительная возня не представляет ничего заманчивого, и надо ее избегать.
Ужение в мелкой стоячей воде отличается от описанного тем, что требует более длинного удилища, пожалуй, катушки, не столько ради дальнего закидывания, легко достигаемого при скользящем поплавке, сколько для того, чтобы можно было перед подсечкой подобрать провисшую леску. Поэтому добавочные поплавочки необходимы, большой же наплав может быть и нескользящим. В большинстве случаев при этой ловле бывает выгоднее ловить на одиночные или двойные крючки, задеваемые за спинку живца, и давать щуке вытянуть всю ослабнувшую длинную леску и заглотать живца как следует. Удильник должен быть 3—3,5 м и более длины, лучше трехколесный, очень мало гибкий, с грубым кончиком, кольца — стоячие, катушки с 36—43 м крепкого шелкового шнурка (смоленого) или тонкой голландской бечевки. Ловля эта производится больше в прудах, с лодки, установленной на кольях или камнях заменяемых иногда мешками с песком или землей, неподалеку от травы и тростниковых зарослей. Подсеченную рыбу тоже стоит вываживать только в исключительных случаях.
Ужение на глубине производится большей частью в озерах, у самой лодки, если глубина около 4 м, непременно со скользящим поплавком. Удильник же может быть и коротким, и без катушки. Если ветер или течение (на некоторых озерах всегда противное направлению ветра) относит поплавок, то лодку надо ставить поперек этого течения и закидывать поплавок как можно дальше. Удилище с катушкой дает возможность по временам подтягивать к себе живца и снова отпускать. Живец насаживается со спины на тройник или снасточку; подсекать надо, как только окунется поплавок, и затем тащить щуку, не давая ей опомниться. Заметим, что перед тем как схватить ее за глаза, необходимо приподнять ей голову: щука, захлебываясь воздухом, окончательно шалеет. Кстати, чтобы не забыть, скажем здесь, что в случае крупных щук некоторые советуют, сильно накренив лодку, подвести рыбу левой рукой к борту, а правой выбросить в челн, подхватив под середину брюха. Другие рекомендуют употребление деревянных щипцов с гвоздями на конце. Однако всего практичнее, предварительно утомив гиганта, подхватить его, если не крупным сачком, то багром, или же оглушить колотушкой. На некоторых глубоких озерах щук, как и окуней, ловят с навеса, без поплавка, но только с длинными удилищами, которые кладутся поперек лодки.
Перехожу к ужению щук на мертвую рыбку по английским способам. Их два — spinning и trolling.
Первый способ уже был описан выше (см. лосось), и потому скажем о нем несколько слов. Это нечто среднее между ловлей нахлыстом и ловлей на дорожку. Различие от последней заключается главным образом в том, что для spinning лодки не требуется, так как насадка может быть также искусственной (см. далее).
В общем ловля щук на spinning мало отличается от таковой же ловли лососей. Однако сэт почти необходимо делать на басках и с крупными крючками, а закидывать мертвую рыбку надо глубже, особенно на глубине. Затем, так как щука часто держится около берега и неохотно бросается на добычу, если она плывет далеко от нее, то насадку сначала закидывают ближе к берегу, шагов на 10, в нескольких направлениях,затем это расстояние постепенно увеличивают еще на 7 м и т. д., пока не достигнут предела забрасывания— 28—36 м. Таким образом рыболову на одном и том же месте, прежде чем перейти на другое, приходится закинуть насадку много раз (до 10 и даже 20) и тем чаще, чем вода мутнее и рыболов искуснее, т. е. дальше закидывает. Удилище, как и всегда для береговой ловли, должно быть длиннее, чем для ужения с лодки, и именно в 8,5—10 м, с жесткой верхушкой и стоячими кольцами. Катушка большая, с 36—50 м шнурка, лучше с глухим тормозом, чем с трещоткой.
Что касается насадки, то вообще для ужения щук выгоднее употреблять небрусковатых рыб, которые хотя и хуже играют на сэте, но зато виднее. В прудах всего пригоднее мелкая плотва, в реках — елец или уклейка. Для них употребляют обыкновенно простой сэт, предварительно отогнув хвост. Заготовленная рыба сохраняется в особых ящичках, где перекладывается травой, в жаркое время не только полезно, но даже необходимо их просаливать, тем более, что щуке, как и многим рыбам, вкус соли очень нравится. Некоторые сохраняют насадку в спирте, но хотя рыбки сохраняют в нем цвет и становятся более крепкими, но вкус спирта (и уксуса?) щукам не очень нравится. Самой прочной насадкой для spinning считается мелкий угорь или хвост с большого с искусственной головой из кожи спины. Целые угри насаживаются на обыкновенный сэт, хвост же можно надевать, как червя, на крупный одиночный крючок с пришпиленной к его стержню картечиной; жало выводится недалеко от хвоста так, чтобы насадка получила легкий изгиб. Соленых угрей перед употреблением надо вымачивать в воде (часов 10), чтобы они сделались толще и гибче.
Так как крючков (якорьков) на сэтах много и они, ради лучшей игры рыбки, делаются мелкими, а щука имеет очень жесткую пасть, то для того, чтобы всадить несколько якорьков в эту пасть, подсечка должна быть очень сильной. К тому же щука, схватив рыбу, иногда так крепко завязит в ней свои крючковатые зубы, что для того, чтобы сдвинуть насадку с места, надо употребить значительное усилие. Конечно, подсечка должна соответствовать крепости шнура, который для удобства закидывания бывает сравнительно очень тонок (3 и 4 №). Мелкость крючков и тонина лески не допускает слишком грубого обращения с добычей, и если она не очень мелка, то приходится ее вываживать, хотя довольно круто, особенно если щука направляется в траву или коряжник. Ужение этим способом, следовательно, только в расчищенных местах и там, где щук не особенно много и они очень осторожны.
Притом насаживание и закидывание рыбки требует большого искусства, а потому у нас практичнее вместо spinning ловить на дорожку, т. е. на ходовую блесну, с лодки. За неимением последней можно, впрочем, закидывать дорожку или искусственную рыбку с берега, как и мертвую рыбку. Надо также принять во внимание, что вообще у нас гораздо легче достать живую рыбу, чем различные снасточки и трэсы.
Другой английский способ ужения, называемый trolling и употребляемый почти исключительно для щук, гораздо проще и имеет большую аналогию с нашим блеснением, о котором в Западной Европе вообще имеют очень смутное и неверное понятие. Trolling удобнее тем, что может производиться в довольно травянистых и крепких местах, где spinning невозможен. Этот способ также не требует поплавка, но груз составляет одно целое с крючком, который единственный, двойной, с отогнутыми наружу жалами, как показано на рисунке. Крючки с грузилом для trolling редко, впрочем, встречаются в продаже, и приходится приготовлять их самому. К двойничку прикрепляют поводок из скрученной вдвое медной проволоки, который заливается свинцом. К петельке, которой кончается проволока, привязывают басок и посредством иглы продевают его сквозь всю рыбку так, чтобы он вышел у самого хвоста, и протаскивают про волоку со свинцом, чтобы рыба не могла скользить, хвост ее привязывается к поводку ниткой.
Так как это привязывание хлопотливо и неудобно, груз же лежит слишком близко к голове и распирает рыбе жабры, которые задевают за траву, а проволока придает насадке неестественную деревянность, то в последнее время описанные крючки со свинцом заменили т. н. пэнэлевкие. Насаживание по способу Пэнэля также значительно проще: хвостовой плавник отрезается вплоть, поводок, выведенный в средине его, проводится сквозь хвост рыбки (прокалывая его поперек) в 0,6 см от конца его и пропускается в образовавшуюся петлю. Острия крючка должны приходиться около глаз рыбки,которой, для того, чтобы она лучше играла, отрезают с одной стороны один из грудных плавников, а с другой — один из брюшных.
Удилище и леска для trolling употребляются те же, что и для spinning, но леску лучше брать потолще; т. н. трэс, или подлесок, должен быть в 1 метр и состоять из тонких басков на карабинчиках; число последних должно быть не менее трех, иначе шнур будет крутиться, а рыбка плохо играть. Забрасывают рыбку так же, как и при spinning, только не так далеко от себя, чтобы рыбка погружалась в воду головой вперед, а не плашмя, и выбирают не особенно заросшие травой места.
Закинув рыбку, тащат ее к себе и потом опять забрасывают; в большинстве случаев щука хватает насадку во время ее поступательного движения, так как в это время рыбка играет лучше, чем “задним ходом”. Напротив, при spinnig большая часть щук ловится в то время, когда рыбку тащат к себе, что, впрочем, понятно. По понятным же причинам торопиться подсечкой при trolling нельзя, и надо дать щуке время совершенно проглотить насадку. Почувствовав некоторое сопротивление, сейчас же опускают кончик удилища; если шнурок придет в движение, то это значит, что насадка взята рыбой, а не задела за траву или корягу. Затем левой рукой сматывают известное количество шнурка, чтобы щука не могла почувствовать никакого сопротивления. Если щука, проплыв некоторое расстояние, остановится, ей дают от 5 до 10 минут, чтобы проглотить рыбку, и затем слегка подсекают, для чего достаточно натянуть леску; при резкой подсечке может случиться, что насадка будет выдернута из желудка, не зацепив нигде крючками, так как они плотно к ней прилегают.
Главные преимущества способов spinnig и trolling, особенно первого, заключаются в том, что они дают возможность обудить с берега весьма значительное пространство. Но у нас есть один способ ловли щук, который, сохраняя обычную простоту русских снарядов, в этом отношении много превосходит spinnig.
Это нигде еще не описанная ловля на дощечку, или водяного змея, довольно распространенная в Финляндии, а в России еще мало известная.
Водяной змей поистине может назваться гениальным изобретением. Трудно поверить, что он дает возможность на довольно широкой реке подвести живца к противоположному березу, стоя на месте, а в озерах, плывя на лодке, заставить снаряд с живцом обойти почти кругом лодки.
На самом деле тут нет ничего удивительно, и если кто имеет понятие о летучем змее и видел тягу судов на реках, тот легко поймет, в чем дело. Представьте себе тонкую продолговатую дощечку около 15 см длины и 13 см ширины; к одному из длинных ребер прибиты полоски свинца так, что дощечка стоит в воде, высовываясь на палец над поверхностью. В углах дощечки провернуты 4 небольших отверстия; к одному из верхних привязывается более или менее длинная бечевка с баском и крючком; к трем другим — короткие бечевки, связываемые вместе наподобие того, как у летучего змея. Выверив эти бечевки и привязав к ним на карабинчике длинный шнурок, намотанный на обыкновенную деревянную шпульку (а если угодно, то на катушку, и пропущенный через кольца обыкновенного щучьего удилища), на крючок насадив живца (за губу и б. ч. пескаря), забрасывают снаряд подальше от берега. Дав ему спуститься вниз на некоторое расстояние, начинают подергивать его толчками, после каждого толчка спуская несколько шнурок. При каждом толчке дощечка, отбиваемая течением, подымается вверх по реке несколько наискось, т. е. “на воду”; если отпустить бечевку, то дощечка плывет вниз, параллельно прежнему направлению, но дальше от берега.
После более или менее значительного числа толчков и подергиваний весь снаряд может подойти к другому берегу против того места, где все время стоял рыболов. Само собой разумеется, что при помощи этого снаряда можно передать на другую сторону реки веревку, лодку. По всей вероятности, его можно видоизменить, например, вместо дощечки употреблять наплав в виде лодки или челнока с широким и тяжелым килем и наискось прибитым рулем. В этом случае бечевка может быть привязана за “нос” и за середину челнока-поплавка.
Вооружившись этим нехитрым снарядом, можно, если идти одним берегом, обуживать противоположный с гораздо большим успехом, чем если бы рыболов плыл в лодке и ловил на дорожку или ходовую блесну. “Дощечка”, собственно говоря, и выдумана потому, что дорожка идет следом лодки, которая, конечно, пугает рыбу и заставляет ее отойти в сторону. Водяной же змей дает возможность плыть по середине реки или пруда, между тем как он, т. е. змей, с живцом на хвосте, будет идти около прибрежной травы и тростников. Понятно также, что если отпустить змея подальше от лодки и потом подвигаться на ней в известном направлении, подтягивая к себе снаряд, то этими двумя движениями можно заставить его описать вокруг лодки почти сомкнутую кривую. Выгоды “водяного змея” очевидны; соединяя простоту дорожки и других “плавных” способов ужения щук, он так же мало возбуждает в ней подозрения, как и далеко от берега закинутая мертвая рыбка способом spining. Надо полагать, что живая рыбка в некоторых случаях, именно на довольно сильном течении, может быть заменена дорожкой, блесной или искусственной рыбкой.
Таким образом, “водяной змей” может быть также причислен к числу плавных способов ужения, к которым принадлежат: ловля на унгу, ловля плавом и ужение на секирку; к плавным же относится ходовая ловля на искусственные приманки: на “дорожку”, на “ложку”, на искусственных рыбок, а отчасти и самое блесненье, которое, впрочем, чаще производится, стоя на месте.
Простейший и вместе самый оригинальный способ ловли щук плавом практикуется на Северной Двине архангельскими рыболовами. Последние ловят щук “на поезду”, насаживая большой крючок кистью червей, толщиной в кулак. Это ужение ходом на кучу червей в других местностях совершенно не известно и вряд ли даже возможно. Всего удачнее бывает такая ловля около 12 июля и в ясную погоду. Рыболов гребет в лодке вдоль и поперек реки (правильным веслом), постоянно подергивая леску, но так, чтобы при опускании грузило доставало дна. Таким же путем ловят здесь и окуней, только на крючок надевают до десятка червей и притом не за середину, а за головки; на жало же крючка надевается раковая шейка или кусок рыбы. Лов на червей продолжается до заморозков.
Ловля на унгу — тоже архангельский способ. Унга — это огромный, согнутый дугой железный или стальной крюк с тяжелым кольцом, напоминающий крюк, употребляемый в приуральских речках для ловли тайменя и щуки, но унга, будучи повершена на кольцо, должна сохранять горизонтальное положение. Насадкой служит мертвая рыба, б. ч. крупная сорога (плотва); крюк продевается под кожу от хвоста к голове или же плотва пришивается к нему нитками. Ловят без поплавка и грузила на очень крепкие бечевки, привязанные к прочному “гугалу” (шестику), всегда в ямах и в жаркую погоду — плавом, реже стоя на месте. Насадка должна висеть в горизонтальном положении, в 27 см от дна; гугало крепко втыкается в борт лодки. Берут на унгу б. ч. крупные (ямные) щуки. Схватив рыбу, хищница сначала потянет за гугало, затем начинает дергать его, т. е. поворачивать сорогу и укладывать в пасть головой вперед. После 2—3 подергиваний рыболов сильно подсекает и, упершись ногой, тащит щуку как можно скорее, не давая ей ни на мгновение опомниться, иначе она выплюнет крючок из пасти.
Московская ловля щук плавом, завезенная сюда лет 30—40 назад каким-то провинциальным охотником-рыболовом, в общем, по-видимому, мало отличается от ловли на унгу. Только унга заменяется здесь и, пожалуй, не к лучшему, обыкновенным одиночным английским крючком, задеваемым за спинку. По моему мнению, тройники и снасточки были бы гораздо пригоднее для этой ловли, чем одиночные крючки.
Ловля щук плавом — одна из самых занимательных и добычливых, но вместе с тем самых трудных. Это нечто вроде блесненья, только не на металлическую приманку, а на живую рыбку. От ловли на дорожку ловля плавом отличается тем, что насадка должна идти почти под лодкой. Как известно, уже на глубине 4 м, даже менее, стоящая на дне рыба нисколько не боится плывущей над ней лодки и не обращает на нее внимания. Очевидно, такое ужение может быть удачно только на очень глубоких ямах, притом таких, где лежат коряги, разный “лом”, “дубы” и затонувшие барки, а “дорожить” вообще, т. е. ездить с ходовой блесной, мертвой или живой рыбкой, совершенно невозможно. Начинается эта ловля с августа или сентября; только в исключительных случаях, при особенно благоприятных условиях, напр. временном скоплении щук, она может в некоторых омутах производиться весной и летом. Самое лучшее время — вторая половина сентября и первая октября, когда большая часть щук уходит из трав и тростников на глубокие места вслед за мелочью.
Снасть требуется здесь, конечно, очень прочная; леска делается или из голландской бечевки, или — еще лучше — самого толстого (крученого желтого) кавказского сырца, выдерживающего около 16 кг мертвого веса. Удильник от 1,5 до 2 м, можжевеловый, очень грубый и с довольно толстым кончиком для более энергичной подсечки. Крючок, обыкновенно одиночный от 1-го № до 3/^, смотря по величине живца, привязывается к крепкому баску; поводок этот должен свободно сниматься с лески, оканчивающейся большой петлей (около 13 см в диаметре), и выдерживать несколько меньший вес, чем леска, что, впрочем, необходимо при всякой ловле, если не желают рисковать потерей всей лески. Грузилом служит пуля величиной до 16 калибра: для большей свободы движений живца она прикрепляется на 70 см или на 1 м выше крючка. Лучшим живцом считается крепкогубый пескарь, также голавлик; елец, плотва, подъязики менее пригодны, так как щука гораздо чаще их срывает.
Ловят плавом только утром и под вечер, в тихую безветренную погоду, с лодки или даже челнока, обыкновенно вдвоем, причем один гребет кормовым веслом, не производя шума, а другой, сидя в носовой части, держит в руках одну или две удочки. Некоторые предпочитают ловить в одиночку, причем нередко одной (левой) рукой гребут, уперев рукоятку правильного весла под мышку и как бы мешая воду кругообразными движениями, другой же подергивают шестик. Главное, необходимо плыть как можно медленнее, так, чтобы леса стояла стеной, почти перпендикулярно к лодке. Живец должен идти примерно на 70 см от дна, а потому следует предварительно хорошо исследовать яму, ее глубину и задевы.
Обыкновенно сам живец, если, конечно, он оправдывает свое название, дает знать о близости щуки, так как начинает усиленно бегать и метаться, что слышно в руке. Поклевка щуки выражается в том, что кончик удильника начинает тихо склоняться вниз; в этот момент надо совсем остановиться, взять шестик и приготовиться подать леску. Обыкновенно щука, схватив за что попало живца, держит его в зубах несколько секунд, затем начинает заглатывать и большей частью плывет с добычей под лодку или к своей засаде. Поэтому не мешает иногда потихоньку приподнять удильник: щука, полагая, что живец сам высвобождается из ее пасти, тянет к себе и начинает его заглатывать; мелкие, впрочем, если потянуть удильник, поднимаютсякверху, так что иногда приходится вставать и вытягивать руку, насколько это возможно. Небольшая щука очень часто упускает живца, средняя же, от 2 до 4 кг, всегда тянет вниз, а потому надо опускать шест в воду, иногда с рукой по локоть, а затем сильно и резко подсечь. Крупная щука берет сразу: она или вдруг рванет вниз, под лодку, причем надо подавать удильник сколько возможно больше, или же сразу остановит леску, как будто крючок зацепил за корягу. В таком случае, если только есть малейшее сомнение в том, что это, не задев, следует подсекать немедленно, не выжидая, пока щука пойдет в ход: мелкий живец крупной щукой проглатывается, как пилюля.
Пойманную щуку надо вытаскивать довольно круто и без больших церемоний, но 4-килограммовую рыбину, даже более мелкую, необходимо предварительно утомить: с одиночного крючка она легко может сорваться. Ямные щуки редко когда выпрыгивают из воды и обыкновенно стараются укрыться под ближайшую корягу, 8-килограммовая щука довольно долгое время возит лодку взад и вперед, и гребец должен быть очень опытен чтобы согласовать движения лодки. Лучше всего, утомив крупную добычу, плыть с нею к мелкому месту и вытащить ее на берег. Сак при этой ловле употребляется редко; щуку берут рукой, лучше всего за глаза (мелкую и среднюю); багор или щучий топор были бы крайне полезны для крупной.
Нет никакого сомнения в том, что если сделать некоторые усовершенствования в этом способе ужения, то оно будет давать еще лучшие и более верные результаты. Мне кажется, например, что короткий можжевеловый удильник было бы практичнее заменить или более длинным — до 3 м и более, или же, наоборот, более коротким, вроде мотылька, употребляемого западносибирскими рыболовами при блесненьи, дающим возможность спустить некоторое количество лески, если взяла большая щука. Затем, грузило и самый крючок, хотя и одиночный, часто задевают, живец легко срывается, а потому лучше было бы употреблять большие, очень тяжелые крючки, пропускаемые под кожу живца, делающие грузило излишним и почти не допускающие осечки, каковы уже описанная архангельская “унга”, уральский “крюк” и киевская “секирка”.
Ловля плавом, очевидно, возможна только на более или менее значительных реках с очень большими мельничными омутами и ямами глубиной не менее 3,5 м, а потому удобных для нее мест бывает очень мало. Любители ходовой ловли предпочитают ловить щук около травянистых берегов, пуская за собой на очень длинной бечевке — до 63 м и более — живца, как при ловле шересперов (см. далее), а чаще дорожку или искусственную рыбку. В небольших реках с заросшими берегами гораздо успешнее бывает ловля плавом в закидку, т. н. ловля на секирку, или секиренье.
Секиренье — это весьма остроумный способ ужения щук на живца, известный, кажется, только в одной местности Киевской губернии. Оригинальность его выражается в поплавке, крючке и способе забрасывания. Из всех ходовых способов ловли это, бесспорно, самый совершенный, так как дает возможность ловить самых крупных, осторожных и сытых щук не только в глубоких, но и на мелких местах. А потому опишем его со всеми подробностями, со слов Домбровского.
Удилище для этой ловли должно быть 2,5— 3,5 м длиной, крепкое и жесткое, но легкое, лучше всего, вероятно, березовое; бечевка—очень прочная, так чтобы могла выдерживать 16 кг с лишком, пеньковая или шелковая, плетеная или крученая; она привязывается к шестику таким образом, чтобы свободный конец ее был на 15 см короче последнего.
Поплавок для этой ловли делается из сосновой коры или из большой пробки и формой представляет усеченный конус. С широкого основания он выдалбливается так, что, плавая, содержит в себе воздух. Привязывается он к леске на 36—72 см от крючка ниткой в двух местах.
Крючок, или секирка, делается из хорошей стали и воронится; она напоминает унгу или уральский крюк, но секирка согнута очень мало и не так уравновешена, а главное — она совершенно тупая. Секирка (рис. 99) вместо острия кончается широкой, но тонкой пластинкой а, напоминающей кухонный, но не отточенный нож. Бородка, или “зазубень”, тоже не толстая и не отточена; далее же секирка постепенно утолщается и имеет четырехгранную форму; затем, после загиба, она имеет уже одинаковую толщину вплоть до кольца, которым оканчивается стержень (кольцо это на рисунке не показано).
Так как секирка имеет значительные размеры (рисунок сделан в натуральную величину) и самая большая щука не успевает проглотить весь крючок, то бечевка привязывается к кольцу непосредственно и живец (разная “бель”) должен быть не менее 200 г, еще лучше в 400г весом.
Насаживается живец следующим образом. Концом а прокалывается кожа около шеи, потом секирку осторожно поворачивают под шкуркой в обратную сторону, по направлению к хвосту, стараясь не прервать здесь кожи, так, чтобы конец а отнюдь не выходил наружу. Поэтому он и должен быть совершенно тупым. Живец, очевидно, только очень недолго плавает на поверхности, а затем опускается вниз, насколько допускает это поплавок, и держится в несколько наклонном положении, боком, а потому виден на очень далекое расстояние.
Ужение это чаще производится вдвоем: один тихо гребет кормовым веслом, не вынимая его из воды, другой сидит на носу лодки. Необходимо соблюдать полную тишину — не разговаривать, не стучать, даже не двигаться и не пускать волны. Всего удобнее бывает оно весной, после нереста, и осенью, когда трава уже осела на дно. Наиболее благоприятное время — раннее утро, начиная с рассвета, а лучшей погодой следует признать пасмурную и облачную: крупная щука, бывавшая в переделках, очень осторожна и боится тени, а потому лодка, костюм, леса, удилище — все должно быть темного цвета. Плыть можно как по течению, так и против него, но стараются держаться ближе к берегу и траве.
Обыкновенно живца надевают на секирку у того места, где будет производиться охота. Перед забрасыванием живца берут в левую руку, правой же держат удилище, упирая комлем под локоть; затем удилище вытягивается вперед, а живец выпускается из руки и падает далеко впереди. Главное, чтобы живец погружался в воду без плеска, вытянув всю бечевку, а поплавок садился на воду широким основанием и без малейшего шума. Удилище стараются держать параллельно воде, а иногда, чтобы оно не бросало тени, даже кладут на воду. Если плывут по течению, то поплавок таким образом может плыть впереди лодки на значительном расстоянии.
Если поблизости, т. е. на расстоянии нескольких метров от живца, находится щука, то редкая пропустит его мимо — щука стремглав бросается к нему и схватывает зубами. Небольшая рыба не производит сильного удара поплавком и обыкновенно вытягивает за собой всю леску. Крупная же берет иначе: поплавок со страшным бульканьем моментально погружается в воду, рассыпав вокруг себя брызги и производя оглушительный звук, проходит 4—9 см под водой и застывает в такой позе; если он немного двинулся, бечевка дрогнула — значит щука укладывает в пасть живца — нужно подсекать сильно, коротко. Чем громче удар — звук—делает поплавок, чем меньше протягивается бечевка, тем больших размеров хватила щука. До момента подсечки рыболовы и лодка не должны вовсе двигаться.
Уже из величины секирки и из того, что она почти вся скрыта под чешуей рыбы, можно заключить, во-первых, о том, что секирка с первого момента должна находиться в щучьей пасти, во-вторых, что она никак не может преждевременно наколоть рыбу. При подсечке, которая не должна быть очень сильной, секирка прорывает кожицу живца и вместе с тем прокалывает тонкую пленку, охватывающую продольные челюсти щуки, параллельно этим челюстям. Выражено это не совсем ясно и вообще трудно себе уяснить, почему секирка непременно должна задеть за плеву, соединяющую челюсти. Еще более непонятно значение пустоты в поплавке, которая, по моему мнению, производит только совершенно излишний шум.
Остается теперь рассмотреть ужение щуки на искусственную насадку.
Сюда относятся: блесненье, ловля нахлыстом на искусственную рыбку и на искусственную муху, наконец, ловля на дорожку и вообще на ходовые блесны и искусственных рыбок.
Блесненье щук в сущности очень мало отличается от блесненья окуней. Главная разница заключается в величине блесны и толщине лески. Блесны также употребляются различной формы, оловянные или медные, смотря по местности, но оловянные большей частью употребляются для осенней ловли, а медные зимой, подо льдом. Причина та, что щука, как и окунь, зимой очень вяла и не в состоянии поймать слишком быстро падающую на дно тяжелую оловянную блесну, тогда как широкая и плоская медная падает плашмя, не делая зигзагов, переворачиваясь с боку на бок. Летние и осенние блесны отличаются от зимних еще тем, что выгоднее делать их с якорьками и даже с добавочным крючком на другом конце, хотя это и ухудшает “игру” блесны, но зато щука реже срывается. Напротив, зимние блесны могут быть не только об одном крючке, но и бородка на крючке почти излишня. Нечего и говорить о том, что блесна должна быть привязана к басковому или медному поводку, хотя нет надобности, чтобы он был длиннее 13, даже 9 см. Для лучшего колебания блесны не мешает привязывать поводок к двум карабинчикам.
Главный лов щук на блесну производится осенью — в сентябре и октябре, когда они собираются в ямы на зимовку. В это время на некоторых озерах, а также реках их можно поймать очень много. Зимой щука берет тоже недурно, но много хуже, и разыскать ее гораздо труднее. Местами блеснят щук даже весной и летом, непременно на глубоких местах и, разумеется, с лодки. На Сенежском озере (Московск. губ.) щуки попадают на блесну с мая и берут все лето, хотя довольно редко, и только во время жора. В Ивановском, на Неве, рыбаки близ порогов ловят на блесну преимущественно во время цветения ржи, т. е. в конце мая; по их словам, редкая щука в это время пропустит блесну. Лодка может быть установлена на камнях, якорях, но опытные рыболовы предпочитают блеснить одной рукой, подгребаясь другой таким образом, что лодка стоит на одном месте. На очень глубоких ямах такая ходовая ловля на блесну гораздо удобнее стоячей.
Щука берет на блесну с разбега и обнаруживает себя более или менее резким толчком, после которого должна немедленно следовать подсечка, иначе блесна будет выплюнута. Мелкую и среднюю щуку надо тащить без дальних околичностей, но большую приходится вываживать, а иногда бывает необходимо подавать ей леску и опускать удильник в воду по самое плечо. Поэтому обыкновенный короткий удильник менее удобен, чем “мотылек”. Стоит только перевернуть его — леска спускается с расщепа, а затем ее можно понемногу спускать с развилок до окончательного утомления рыбы. Для крупной лучше употреблять багор. Разумеется, зимой лучше ловить на волосяные лески, не так скоро обмерзающие. В общем же блесненье мало отличается от ловли плавом.
Блеснить можно только там. Где щук много и они голодны, но на искусственную рыбку, закидываемую нахлыстом, как при способе spinning, одиночных щук можно ловить с весны до поздней осени. Это береговая ловля, но, вероятно, она может производиться и с лодки, подобно секиренью. Хотя она ничем существенно не отличается от spinning, но, ради полноты, приведем ее подробное описание, руководствуясь главным образом статьей Д. Н. Кайгородова об этом предмете.
Удилище для этой ловли делается довольно длинное, двуручное и не очень гибкое, с стоячими кольцами и катушкой с 36—50 м крепкого непромокаемого шелкового шнура средней толщины. К шнуру привязывается подлесок (трэс) метра 1,5 из жилок, с карабинчиками, а к шнуру — искусственная рыбка на басковом поводке, хорошо оснащенная 2 — 3 якорьками.” Лучшими рыбками считают сделанные из гуттаперчевой клеенки, более прочные и тяжелые, чем шелковые, скоро изнашивающиеся от зубов щуки, но на глубоких местах, вероятно, будут пригодны и полые металлические, с раструбами, употребляемые для ловли шересперов со шлюзов (см. “Шереспер”). Можно, впрочем, надевать надлежащий груз на поводок. Цвет и размер рыбки зависит от местных условий, но общее правило: чем вода мутнее, тем рыбка должна быть виднее, т. е. блестящее. Главное условие, чтобы она безукоризненно вертелась в воде, не закручивая лески.
Забрасывают рыбку двумя различными способами: можно, во-первых, бросать ее так, как обыкновенно забрасывается длинная донная удочка при ловле с берега, т. е. спущенная с катушки леска кладется на землю (или собирается кольцами в левую руку); затем, держа удилище в левой руке, в правую берут басковый поводок, на котором прикреплена рыбка, и после раскачивания эту последнюю сильным движением руки бросают в желаемом направлении. Но так закидывают очень редко, пока еще не выучились попадать в намеченное место или когда приходится действовать между деревьями. Обычный же способ закидывания почти тот же, как у spinning и trolling. С катушки спускается 7 — 18 м и более шнура, который укладывают кругами на землю или собирают кольцами в левую руку. Рыбка опускается от верхушки на 1,5 м, затем, держа удилище почти перпендикулярно к направлению бросания, раскачивают рыбку, придерживая шнур большим пальцем правой руки, держащей удилище выше катушки, и, отняв своевременно палец, бросают приманку в намеченное место. Во время полета рыбка увлекает своей тяжестью шнур, который, скользя по кольцам, подбирается сам собой с земли и вытягивается во всю свою длину, сколько было его спущено. Вслед за падением рыбки в воду левая рука, державшая удилище ниже катушки, перемещается на место правой, которая схватывает шнур между катушкой и первым удилищным кольцом, и начинает подтягивать его толчками. Щука бросается на вертящуюся рыбку и попадает на крючки.
Толчки не должны быть очень резкими и не должны следовать очень быстро один за другим. Практика покажет, как следует подтаскивать рыбку в глубоких, как в мелких местах, где она может зацепить за дно. Надо также иметь в виду, что щука часто хватает рыбку в тот момент, когда ее вынимают для перезакидывания, иногда даже на лету, а потому это надо делать не торопясь. Рыбку забрасывают затем в новом направлении, постоянно двигаясь вперед и не задерживаясь долго на одном месте. Более двух-трех раз в одно место бросать не стоит, так как щука обыкновенно хватает рыбку по первому разу. Разумеется, первое время следует забрасывать только на небольшие расстояния. Пойманную щуку или прямо вытаскивают на берег, или же, предварительно утомив, бьют по голове небольшой колотушкой, которую затыкают за пояс. Сачок или багорчик удобны здесь только, когда есть помощник.
Точно таким же образом закидывают искусственных щучьих мух, которые, впрочем, употребляются очень редко даже англичанами. Щучья муха вовсе не отвечает своему названию, так как больше похожа на птичку, чем на муху, и, вероятно, хищница принимает ее за упавшую в воду пташку. Делается эта насадка из крупных пестрых перьев, на двойном крюке, с толстым телом из разноцветной шерсти, перевязанной мишурой.
Те же самые искусственные рыбки могут быть употребляемы для ловли плавом, как и обыкновенная дорожка, о которой уже говорилось мною выше (см. “Таймень”). Дорожка всего пригоднее для озер; форма ее бывает весьма различна — от простой изогнутой пластинки до самой затейливой, английского изделия. Для дорожки годится почти всякая блесна.Из заграничных самые лучшие имеют вид ложки и треугольника и должны быть довольно массивны. Для того чтобы ходовая блесна правильно играла и не закручивала лесы, необходимо по меньшей мере два карабинчика; только недавно изобретенная дорожка двойного действия (рис. 102) не имеет недостатка, общего всем ходовым блеснам. Она состоит из стержня, на котором вращается две пластинки с загнутыми лопастями, так что одна вертится при поступательном движении вправо, другая влево. Это достигается тем, что у передней пластинки правая лопасть загнута, положим, вправо, а левая влево, а у задней — наоборот.
В больших глубоких озерах, а также и на реках ловля на дорожку, особенно осенью, может быть очень интересна и добычлива. Но вообще ее употребляют больше попутно. Чем длиннее отпускают бечевку (наматываемую на деревянную шпульку или на вращающееся четырехугольное мотовило), тем лучше, так как главное неудобство дорожки состоит в том, что она идет следом лодки. Несомненно, что дорожка с финским водяным змеем-поплавком дала бы здесь превосходные результаты.